Он никогда не отзывался плохо о семье Чэнь, точно также как он никогда не говорил ничего хорошего о мече демона небес. Стоило кому-либо упомянуть о клинке, и витиеватые похвалы Его Величества тут же сходили на нет. Он не мог сказать ничего, кроме банального: «этот меч сопровождал меня в течение многих лет» и «он был верным и надежным». В какой-то момент Сюань Цзи начало казаться, что кроме Дань Ли и князя Нина, годами наблюдавших за его взрослением, многие были уверены, что Его Величество являл собой образец честного и искреннего человека.
Что до Дунчуаня… Когда Алоцзинь был жив, Шэн Линъюань всегда с беспокойством рассказывал людям об этом негоднике. Этот оболтус был главной причиной его головной боли, он отличался от кротких девушек клана шаманов и славился своим ужасным характером, он всюду искал себе проблемы. Шэн Линъюань ждал, когда же он, наконец, вырастет, но, к сожалению, клан шаманов исчез до того, как это произошло. С тех пор Линъюаню больше не приходилось беспокоиться об этом проказнике. Его Величество никогда не скрывал достоинств и недостатков Алоцзиня. По его словам, Алоцзинь всегда был союзником людей и достойным сожаления молодым главой. Его предательство и безумие — огромная трагедия для человеческой расы… Но он никогда не упоминал о том, чем обернулась для него потеря Алоцзиня и гибель более сорока тысяч шаманов.
— Линъюань, — то ли из-за долгого хождения по туннелю, то ли еще по какой-то причине, вдруг произнес Сюань Цзи. — Если бы я мог, я бы пожелал, чтобы мы с тобой были обычными людьми.
Как хорошо было бы родиться в современном мире, быть самой обычной парой и счастливо жить вместе.
Один слыл бы первым проказником, срывавшим с крыш черепицу, а другой был бы его умным и рассудительным старшим братиком. С самого детства его старший братик слыл бы «сыном маминой подруги»2. И каждый раз доводя своих родителей до белого каления, несносный проказник слышал бы: «Только посмотри на Линъюаня». Со временем между ними накопилось бы немало «давних обид». Они бы с детства недолюбливали друг друга и постоянно ссорились.
2 别人家的孩子 (biéren jiāde háizi) — досл. ребенок из чужой семьи; которого никогда не удастся превзойти в достижениях. Китайский сленговый аналог нашего «сын маминой подруги».
Пока однажды, откуда ни возьмись, не налетел бы порыв весеннего ветра. И кто знает, что за струны души он задел, но стоило этому случиться, и трели уже было не остановить.
Шэн Линъюань наверняка не желал бы трагичного камин-аута. У него на все в этой жизни был бы план, и совсем не обязательно включавший в себя Сюань Цзи. Директор Сяо наверняка назначил бы его на официальную должность, и трудно сказать, принесло бы это дело больше пользы или вреда, ведь планы Шэн Линъюаня не поспевали бы за такими «переменами». В конце концов, все закончилось бы полной неразберихой.
Так что же им тогда делать? Вероятно, спустя очень… очень долгое время пришлось бы постепенно помириться с непонимающей семьей. Это можно было бы считать перипетиями обычной повседневной жизни, со всеми ее взлетами и падениями.
Состарившись, они бы приходили в парк, играли в шахматы и ссорились из-за того, что кто-то сжульничал. Они ложились бы спать спина к спине, а проснувшись утром ничего не могли бы понять. Пара старых дураков, помнивших лишь о том, что бой закончился, но так и не сумевших вспомнить причину ссоры. В конце концов, они бы неизбежно мирились.
Шэн Линъюань не на шутку удивился. Сейчас их ничего не связывало, но ему все равно казалось, что в речах Сюань Цзи была вся его жизнь.
Но прежде, чем он успел что-либо сказать, узкий туннель внезапно расширился. Через несколько шагов перед незваными гостями предстала еще одна гробница.
— Это правда… — очнувшись, Сюань Цзи изумленно посмотрел наверх, словно что-то подсчитывая. — Сдается мне, что расстояние отсюда до фальшивой гробницы около сотни метров. Там много, что это место вот-вот догонит «Небесный нефритовый дворец»!
Своды подземной гробницы уходили на десятки метров вверх, внутри было светло, как в озаренных солнцем залах дворца. Со всех четырех сторон виднелись мощные массивы, защищавшие это место от обрушения.
Гробница была пуста, внутри осталась лишь «красивая упаковка». Когда-то здесь находились восемь благих символов, девять артефактов3 и прочие безделушки. И пусть сокровища исчезли, на земле все еще виднелись частицы золота и осколки драгоценных камней. Даже у воров были свои правила: им запрещалось подчистую опустошать гробницы, даже если в них было совсем немного драгоценностей. Нужно было оставить после себя хоть что-то.