— О нет! — ответил Тарас.
— Тогда идем вместе встречать Новый год.
Он покорно взял ее под руку, и они тихо вышли.
А дальше все было, как бывает в сказке. Как-то очень быстро миновали дома, потом очутились в поезде, который увозил их неизвестно куда. К ней? К Неле? К счастью? Белые снеговые поля пролетали за окнами вагона и таяли в темноте. Тарас не ощущал бега времени. Неля ни о чем не спрашивала. Молчал и он. Мелькали станции, проплывали мимо села… Может быть, мимо того села, где живет Ольга… Ольга? Ах, да, Ольга! Воспоминание о ней вывело Тараса из состояния задумчивости. Припомнилось:
— Любишь? — спрашивала она, когда он впервые ее поцеловал. — Любишь?
Он тогда ничего не ответил, потому что не мог это слово повторить, не смог найти его в душе своей. Тарас тогда поцеловал Ольгу еще и еще раз за ее большую любовь к нему, но не сказал слова «люблю».
— Если поцелуешь другую, счастья у нас не будет…
…А поезд летел… Тарас посмотрел на часы:
— Почему только восемь? Мы же столько проехали…
— Время сегодня мое, а ты все еще не со мною. Ты все время с нею.
— С тобой я…
— Забудь обо всем, обо всех, кроме меня.
— С тобой — минута, с нею — жизнь.
— Минута любви дороже всей жизни без любви.
— Кто же отнял у меня любовь?
— Я…
Теперь Тарас посмотрел ей в глаза, но почему-то их не увидел.
— Ты знаешь, что-то я не вижу твоих глаз.
— Это потому, что их застилает пелена неуверенности.
— Какая ты странная. Почему неуверенности?
— Правда ли было то, что ты мне когда-то говорил?
— О, да! Тогда это была правда. В тебе осталось то слово, которое я не мог высказать Ольге. Если бы я смог вернуть его себе.
Наконец поезд остановился. Теперь они пошли бескрайним полем, по смерзшемуся снегу туда, где светился огонек.
Тарас снова посмотрел на часы — восемь. Приложил к уху — идут. Действительно, время остановилось. Возле Тараса — Неля. Это она, словно волшебница, остановила время и ждет, чтобы повторился прошедший новогодний вечер. Тарас тоже этого хочет, но в его душе пусто и тоскливо, как поздней осенью в поле.
Неля спросила, почему он молчит, почему мыслями ушел так далеко от нее.
— Нет мыслей, — ответил. — А пустыми словами ни жизни, ни времени не пробудишь.
— А слова, стоящего жизни, у тебя нет?
— Ты еще тогда его растоптала.
— Неправда это. Взгляни!
В это мгновение Тарас увидел ее глаза. В них светилось его давнее слово «люблю», как далекий, слабый огонек, готовый вот-вот погаснуть. Тарасу хотелось рвануться к этому огоньку, как к утерянному счастью, вернуть себе это слово, чтобы заполнить пустоту в своей душе.
— Верни мне меня самого.
— Бери, — прошептала она, обдавая его жарким дыханием, пьянящим, как запах черемухи. — Выпей недопитое вино…
Тарас припал к ее устам.
Опомнился он от бездушного смеха:
— Это же был только Новый год! А ты расплескал вино своего счастья!
Кто это сказал? Девушка или сама судьба?
Неля исчезла. Ой, не ромашки, не ландыши вернул он себе ценою измены…
А время шло. Ночь сменяла день, день — ночь. Возле Тараса никого не было. Снегу намело еще больше, поднялась вьюга, усилился мороз. А у Тараса не было сил бороться. Кругом — бескрайнее поле. Только один конопляный стебелек виден из-под снега, как он — одинокий. Пробирался куда-то вперед, но ничего не видел перед собою. Стыли ноги, руки, морозило все тело. Чувствовал, что не холод, а одиночество опустошает его.
И он перестал бороться. Снеговая постель окутала его, холодные мотыльки садились на лицо, на руки, на плечи.
Вдруг он увидел (понял, что это последний сон замерзающего): в холодном воздухе, далеко-далеко, светится открытое окно. За столом сидит старенькая-старенькая женщина — его мать, а в окне — Ольга с ребенком на руках. Она тоскливо смотрит на сына, качает его и утешает, что отец скоро придет, и украдкой вытирает слезы. И это он променял на тот поцелуй!
В последнюю минуту Тарас изо всех сил рванулся, протянул руку и что-то беззвучно прошептал. Прощения ли просил или хотел сказать что-то важное, самое главное в жизни.
Снег уже заметал его. И снова он делал усилия в борьбе со смертью, снова делал попытки произнести застывшими губами заветное слово. А мороз уже крепко держал его в своих ледяных руках, подбирался к самому сердцу, и все же губы прошептали… Слово было таким выстраданным, горячим, что корочка снега начала медленно таять. А Тарас повторял и повторял его неустанно, и все вокруг оживало.