Два огромных ослепительных столба огня один за другим взвились почти на противоположной стороне моста. Бросил бутылки Хоменко. Володя увидел несколько немецких палаток на луговине и три или четыре танка с жерлами орудий, повернутыми на восток. Володя бросил свои бутылки ближе к бушевавшему пламени, и почти одновременно с ним это сделали все остальные. Пламя было огромное. Даже от одной бутылки оно поднималось на высоту телеграфного столба…
Прыгая через перила моста в реку, Володя увидел ярко освещенную луговину и черную тучу всадников, мчавшихся на танки…
Выбрался из воды он нескоро — плыл против течения, и, когда вступил на берег, все было кончено. Подожженные обычными бутылками с горючей смесью, как огромные стога сена, пылали немецкие танки.
Эту историю я услышал в вагоне скорого поезда «Белоруссия», который вез нас из Минска в Москву. Ее рассказал гражданский человек лет пятидесяти, когда мы как раз подъезжали к Орше.
Поезд «Белоруссия» — хороший и удобный. Садишься вечером в Минске, а утром приезжаешь в Москву.
После рассказа моего попутчика я невольно подумал о том, что гитлеровцы в сорок первом ехали этой дорогой почти все лето и осень. На машинах, танках. Но так и не доехали…
1971
ВАСЯ БЛИЦКРИГ
Перевод Р. Ветошкиной
Было еще довольно рано — часов семь или половина восьмого, а Вася Блицкриг, худой белобрысый парень лет двадцати пяти, уже нетерпеливо прохаживался по перрону. Васю на станции, как и во всем городке, знали хорошо, поэтому никого не удивило его раннее появление.
— Как жизнь? — спросил Васю дежурный Коля Смолкин, сняв шапку с красным верхом и вытирая засаленным платком потный лоб.
— Настроение бодрое, идем ко дну.
Когда Вася был трезвым, то о себе самом отзывался исключительно самокритично.
— До дна еще далеко, — рассудительно сказал Смолкин. — Буфет откроют только в десять. Да у тебя и денег нет.
— Нет, — признался Вася.
— Сократили по штату?
— Сократили.
Смолкин, лениво зевнув и посмотрев на наручные часы, отошел, а Вася орлиным взглядом окинул улицу, которая вела к станции, и пошел в сквер. Присев на скамейку, он, однако, время от времени вскакивал, оглядывался по сторонам. Несомненно, он кого-то поджидал. На улице вскоре действительно появился коренастый, с широким красным лицом человек. Вася встал и пошел к нему навстречу.
— Здорово, Микита, — сказал он. — Материал принес?
Вместо ответа Микита потряс в воздухе планшеткой, которую держал в правой руке.
— Пойдем в питомник, — предложил Вася. — Там нас никто не увидит.
Миновав станцию и железнодорожный мост через реку, Вася и Микита направились в коммунхозовский питомник, где сплошной стеной поднимались молодые липы, клены, тополя. Нашли уютную, заросшую травой поляну. Здесь они по-настоящему были отгорожены от всего мира.
— Послушай, что я написал. — С этими словами Блицкриг вынул из заднего кармана штанов лист бумаги и стал читать.
Микита Банедык, который еще недавно работал заготовителем в райпотребсоюзе, слушал невнимательно. Он знал, что пишет Блицкриг на начальника районной милиции Пилипончика напрасно. Никаких махинаций тот не совершал. Ну, может, выпил где-нибудь немного самогону, так что из этого?
Вообще, глупый этот Блицкриг. Сумасшедший. Следовало бы с ним развязаться, но ведь и сам он, Микита, залез по шею в грязь. Такие, как Блицкриг, доведут…
— Где ты факты взял? — спросил Микита.
— Лейкин подбросил. Сказал, что в областном управлении Пилипончика не терпят. Дай только сигнал — как пить дать, вытурят…
— Это тот Лейкин, которого самого из милиции выгнали?
— Тот. Ну и что?
— Пусть бы сам и писал.
— Что ты понимаешь! — неожиданно взорвался Блицкриг. — С такими, как ты, за правду не повоюешь. Вчера соглашался, а теперь в кусты.
«Завистливый ты, Блицкриг, — подумал Микита. — Всему свету завидуешь. Еще молодой, вся жизнь впереди, а такой завистливый. Из института выгнали, потому что с жуликами связался. Мне известно, почему ты на милицию злишься. Стоит, видимо, отметка в паспорте. Но и сам я, правда, не лучше. Хотела бы душа в рай, да грехи не пускают. Водочка, будь ты трижды проклята… Жена ушла, и никто тебя за человека не считает, Микита».
— Я подпишу, — сказал Микита. — Но подпись поставлю неразборчиво. Сам знаешь…
Послюнив химический карандаш, Микита положил исписанный Васиным размашистым почерком лист на кожаную полевую сумку и вывел длинную закорючку.
Материал, который сочинил Микита Банедык на председателя райпотребсоюза, Вася подписал не читая.