Пока военные действия не начинались, рыжий Алеша придумал еще одну очень интересную вещь. Чтобы сохранить военную тайну от вражеской разведки, он решил научить свое войско новому языку. Где Алеша сам овладел этим языком, было неизвестно, но его предложение всем поправилось. Слободка должна была теперь разговаривать так, чтобы Первомайка не понимала ни слова. Яша сразу овладел секретом нового языка. Нужно было просто растянуть слово, перенести первый слог назад, заменив его слогом «ша», и добавить затем в конце «ца». Слово делалось непонятным. Яшу теперь звали: Шаша-яца, Алешу — Шалеша-аца, Бахилку — Шахилка-баца.
Рыжий Алеша вскоре устроил экзамен своему войску.
— Шаша-яца, ша-идица шада-сюца, — позвал он Яшу.
Яша все понял и подошел к Тарабану.
— Шато-кца ша-тыца? — спросил Алеша.
— Шарший-стаца шамбардир-боца! — бойко ответил Яша.
— Шалодец-моца, — похвалил Алеша Яшу.
Очередь сдавать экзамен дошла и до Терешки Лузаника.
— Шак-каца шабя-теца шавут-зоца? — спросил Лузаника рыжий Алеша.
Терешка долго молчал. Он не знал, что сказать. Мальчишки ему потихоньку подсказывали. Но он, должно быть, хорошо не расслышал и выпалил:
— Шарешка-пешка!
Мальчишки аж повалились от хохота. Терешка стоял красный как рак. Если бы его власть, он бросился бы на этих хохотунов и стер бы их в порошок. Но дисциплина обязывала, и Лузаник только тяжело сопел и шмыгал носом.
— Шарак-дуца! — аттестовал Терешку рыжий Алеша. — Дурак! — добавил он на обыкновенном языке, видимо боясь, что Лузаник его не поймет.
В тот день Терешка экзамена так и не сдал. Мысли в его кудлатой голове, должно быть, ворочались, как тяжелые жернова, и Лузаник никак не мог постичь своим умом тайны нового языка.
Яша был на седьмом небе. Язык ему очень нравился, и он говорил теперь только по-новому. Вечером, придя домой, Яша попросил:
— Шама-маца, шай-даца шажинать-уца.
Мать вначале ничего не понимала. Когда же Яша повторил свою просьбу несколько раз, она взялась за веник. Яше пришлось покориться и заговорить по-обыкновенному…
Алеша каждый день придумывал что-нибудь новое. Он горел ненавистью к белоголовому Косте и хотел как можно крепче сплотить вокруг себя свое войско. Он устраивал маневры, водил свою армию на невидимого противника в атаки, учил ползать по-пластунски. При одном упоминании имени своего противника Алеша злился и угрожал. Он, должно быть, не мог простить Косте школьной славы и пьесы.
— Если еще раз заберем в плен белоголового, — похвалялся Тарабан, — я посажу его в мешок, и будем все вместе сечь его прутьями. Пока не попросит пощады. А потом заставлю его съесть целый пуд земли…
— Пленных же не бьют, — высказал осторожную мысль Яша. — Да и зачем бить Костю, если первомайцы сдадутся?
— Ты у меня поговори! — заревел во все горло Тарабан. — Жалостливый нашелся. У нас не игра, а война…
Яша замолчал. Ему не нравились высокомерие и жестокость Алеши. Но спорить с Алешей, когда он злился, было невозможно. Это могло плохо кончиться для того, кто отважился бы выступить против Тарабана.
На некоторое время Яша оторвался от войска. Коровы пробили их Рогуле бок, и ее не пускали в стадо. Целые две недели Яше пришлось пасти Рогулю. За это время он просто извелся. Яша боялся, что война с Первомайкой начнется без него. Это было бы самым большим наказанием для Яши. Как бы он смотрел тогда в глаза мальчишкам со своей улицы! За время, проведенное в одиночестве, Яша прямо-таки невзлюбил медлительную и тихую Рогулю. Скорей бы зарастал ее бок.
Рогулю наконец решили пустить в стадо, и Яша в тот же вечер побежал на Тарабанов двор. Там он успокоился. Настоящая война с Первомайкой еще не началась. Были отдельные стычки, но белоголовый Костя боя не принимал. Он вел какую-то хитрую политику.
За время отсутствия Яши рыжий Алеша придумал гимн для слободского войска. Мальчишки маршировали по улице и пели:
Песня понравилась Яше. Под нее было легко идти, и она придавала отваги и смелости. Каждое утро Слободка, отбивая шаг, шла с этой песней купаться в Титову сажалку. Первомайские мальчишки не показывались. Все считали, что они просто боятся. Но вскоре по Слободке поползли тревожные слухи. Кто-то рассказал Алеше, что к Аркадию Понедельнику приходили посланцы с Первомайки и он о чем-то с ними договаривался. Это была измена. Аркадий считался теперь командиром полка, в его полк входили не только мальчишки с железной дороги, но и слободские, и если бы он теперь перешел на сторону Первомайки, это спутало бы все планы войны. Нужно было безотлагательно что-то придумать.