1959
СВАДЬБА В ПОЛЫКОВИЧАХ
Перевод Е. Мозолькова
День солнечный, воскресный. Летает белая паутина, молчаливой задумчивостью веет от деревенских садов. Легкие, прозрачные краски преобладают в воздухе, в безоблачном небе, повсюду.
В соседней с Астюками деревне Полыковичах престольный праздник — «пречистая». Если идти от Астюков до Полыковичей, по шоссе будет шесть километров, если напрямик, полем и леском, — всего три.
Жители обеих деревень давно породнились. Трудно найти в Астюках семью, которая не имела бы в Полыковичах свояка, свата, тещу, свекра, кума, брата, родичей второго или в крайнем случае третьего колена.
Сегодня Астюки, несмотря на праздник у соседей, молотят. Молотьба идет возле гумна, на краю деревни, где полукругом встали стога. Натужно тарахтит старый, сработанный «ХТЗ», который теперь только и годится что крутить привод молотилки. С тока несется хохот и крик, слышный за версту. Это, может, потому, что на току одни молодые. Работать спокойно и солидно они не умеют.
Не смеется только один человек — тракторист Иван Книга. Он лежит шагах в десяти от трактора и жует соломинку. На его красивом чернявом лице — отпечаток мрачной отрешенности, угрюмости. Кажется, Ивану нет никакого дела ни до молотьбы, ни до всего этого многоголосого шума.
Дорога, ведущая в Полыковичи напрямик, проходит мимо гумен. По ней ковыляет на престольный праздник сторож семенного склада Демид Гузик, низкий, слегка согнутый старик с деревянной левой ногой.
— Куда, дядька? — кричат с тока.
Демид делает вид, что не слышит, и продолжает ковылять на своей деревяшке. Но отделаться от языкастой оравы не так-то просто.
— Не спеши, дядька, — слышится тот же голос. — Будька тебя на мотоцикле подвезет. Пошел заправляться…
Возле молотилки новый взрыв смеха. С бригадиром Петром Будькой сегодня не очень церемонятся. С утра он бегал по току, командовал и приказывал, а теперь лежит под стогом и спит. Причину перемены в настроении бригадира знают все. У него в Полыковичах большая родня, и Будька давно мог сидеть у кума на почетном месте за праздничным столом. Но пришлось смириться. То ли с горя, то ли просто чтобы наверстать упущенное, Будька за завтраком хватил лишнего и сейчас отдыхает.
Демид подходит к молотилке. На нем новый суконный костюм, вышитая сорочка, на ногах начищенные сапоги.
— Можно было бы и подвезти, — говорит Демид. — Разве не заслужил? Да у нас не в ту сторону смотрят. Религиозный праздник! А может, мне не на праздник, а по делу нужно. Умники!
— А что у тебя за дело, дядька Гузик?
— Это мне знать…
В разговор вступает Марыля Синица, заведующая семенным складом. Она несет охапку новых мешков и не очень дружелюбно посматривает на сторожа.
— До вечера можете гулять, — говорит Марыля. — А вечером должны быть тут. Склад вам не игрушка. Я за вас отвечать не собираюсь.
— А тебя никто и не просит! — горячится Гузик. — Есть начальство повыше тебя. Ты каждый день летишь куда хочешь, и я не спрашиваю, где ты была. А тут, если на веку червяку раз пришлося…
— Правильно, дядька! — подзадоривает сторожа кто-то из парней. — Дай там жизни. Склад не убежит, а «пречистая» раз в году бывает.
— Пречистая, пречистая. — огрызается сторож. — Нашли гуляку Демида Гузика. Склад пропил… Если меня на свадьбу послали, то не могу же я, крестный отец невесты, не пойти? Не могу. Там зачем же языками молоть?
— Теперь ясно, дядька Гузик, — хохочут парни. — Недаром ты сегодня таким кавалером…
Что-то бормоча, Гузик отходит.
— На Марылю не обижайся, дядька! — кричат ему хлопцы вдогонку. — Все девчата такие. Они злые, что их замуж не берут. Боятся их характера и бегут жениться в Полыковичи…
На току только и разговора что про свадьбу. Вслух обсуждают жениха и невесту. Сегодня женится их же парень Рыгор, работающий теперь в Полыковичах трактористом.
Лицо Ивана Книги, который только один не принимает участия в разговоре, то краснеет, то бледнеет. Хлопец в эту минуту просто боится, чтобы с ним кто-нибудь не начал разговора. Скрывать своих чувств Иван не умеет…
У девчат против Ивана заговор. Посматривая в его сторону, они делают друг дружке таинственные знаки и прыскают со смеху. Их интерес к Ивану и его настроению очень велик — перемигивания и насмешечки не прекращаются с самого утра.
Иван видит все это, и его еще сильнее разбирает злость. Он злится на себя, что согласился пойти на ток, на рябую Марылю Синицу, которая выставляет себя начальником, на всех, у кого здоровая глотка. Но больше всего Ивана выводят из терпения намеки и загадки, которыми, будто сговорившись, разговаривают все сегодня.