— Но Джонни считает, что кинобизнес продолжает развиваться, — настаивала Эстер. — Он говорит, что сейчас в неделю открывается более двадцати синематографов.
— Чем больше их откроют, тем быстрее отомрет кино. — Он опять лег и вдруг спросил: — Почему ты так неожиданно заинтересовалась тем, что сказал Джонни?
— Из-за тебя, — откровенно ответила Эстер. — Почему ты не сознаешься, что трусишь?
Петер промолчал. «Она права, — думал он. — Я боюсь риска. Поэтому и не хочу связываться с Джонни».
Когда Петер начал дремать, Эстер заговорила вновь:
— Спишь?
— Нет, — напряженным голосом ответил он.
— Петер, Джонни придумал стоящее дело. Я чувствую это.
— Я тоже чувствую, что мне пора спать, — проворчал Кесслер.
— Нет, Петер. — Эстер села на кровати и посмотрела на мужа. — Я серьезно. Помнишь, что я говорила о Рочестере, когда доктор велел увезти Дорис из Нью-Йорка?
В темноте Петер смотрел на жену. Он не хотел признаваться в этом, но уважал интуицию Эстер. Время не раз уже подтверждало ее правоту. Шесть лет назад он хотел поехать в другое место, но по настоянию жены они приехали к Рочестер. Сейчас Кесслеры процветали, а человек, купивший их магазин, с которым Петеру так тяжело было расстаться, разорился.
— Ну? — спросил он.
— Мне кажется, наступило время вернуться в Нью-Йорк. Я молчала до сих пор, потому что мы приехали сюда поправить здоровье нашей девочки. Сейчас, слава Богу, Дорис здорова, а мне здесь скучно. Я скучаю по родственникам. Я хочу, чтобы Марк ходил в хедер[3] при той же синагоге, где молился мой папа. Я хочу слышать идиш. Я хочу стоять с детьми перед пекарней на Ривингтон-стрит и чувствовать запах свежей мацы, как мы когда-то делали с отцом. Мне стало ясно — пришло время возвращаться домой. Пожалуйста, Петер, поезжай и посмотри. Если это пустые разговоры, ничего не решай. Просто посмотри, что там такое.
Эстер, как и ее отец, редко произносила длинные речи. На Петера ее слова произвели впечатление. Он положил голову жены к себе на плечо. Мокрая щека коснулась его шеи. Свободной рукой он гладил ее волосы. Наконец Петер тихо заговорил на идиш:
— Ладно, я поеду и посмотрю.
— Завтра?
— Завтра. — Неожиданно он добавил по-английски: — Но я ничего не обещаю.
Эстер долго прислушивалась к ровному дыханию мужа. Смешно, но порой, чтобы убедить мужчину сделать именно то, что он сам хочет, приходится изрядно потрудиться.
8
На следующий день в три часа Петер Кесслер и Джонни Эдж уже находились в студии Бордена. Джонни провел Петера к месту, где работал Джо Тернер. Увидев их, Джо помахал рукой.
— Посидите пока. — Тернер с трудом перекричал шум студии. — Я скоро освобожусь.
Однако освободился Джо почти через час. Все это время Петер просидел, вертя головой по сторонам. Даже его неопытный глаз уловил напряженную работу, кипящую вокруг. На различных платформах работали три съемочные группы. Джонни объяснил, что эти платформы называются съемочными площадками. В людях чувствовалась какая-то гордость, уверенность и сознание, что они делают самую важную и ответственную работу на свете.
Петер наблюдал за Джо Тернером, который репетировал сцену. Снова и снова он заставлял актеров выполнять одни и те же движения, повторять одни и те же реплики до тех пор, пока их игра его не удовлетворяла. Все это напоминало Петеру детство в Мюнхене, когда он носил отцу завтрак в концертный зал. Отец был второй скрипкой в оркестре. По команде маэстро воцарялась тишина и начиналась последняя репетиция перед вечерним концертом. Если игра музыкантов удовлетворяла маэстро, он кивал и говорил: «Теперь, дети мои, вы готовы сыграть даже перед королем, если он придет».
Джо сейчас занимался тем же самым. Только здесь королем являлась камера. Сердце Петера отчего-то сжалось. Он понимал действо, которое разворачивалось перед его глазами. Отец изо дня в день заставлял его играть на скрипке, надеясь, что когда-нибудь сын станет играть рядом с ним. Петер знал, сколько усилий и денег стоило отцу отправить сына в Америку, когда кайзер объявил мобилизацию молодежи. Для Кесслера время сейчас в студии летело быстро, так он увлекся. Час, который у Джо ушел на репетицию сцены, показался ему несколькими минутами.