Жеребцы получили отличные чаевые, а гости заверили нас, что это была лучшая вечеринка в их жизни. В течение следующих недель мы только и делали, что принимали заказы на завтраки, обеды, девичники, приемы по случаю дней рождения и поминок.
Глава 71
После отставки Уолкотта Сэндза я попросил Сола Хоффхаймера подыскать другого кандидата на роль солидного седовласого «руководящего работника». Он прислал двух претендентов. Марта отвергла обоих.
— В них нет той отеческой заботы, которую умел проявлять Сэндз, — пожаловалась она. — Все папенькины дочки с ума сходили по этому парню. Он придавал инцесту[15] такой шарм!
Но мои проблемы с жеребцами не ограничивались поисками замены Уолкотту Сэндзу.
Гарри Беллинджер, подающий надежды комик, который почти год потчевал нас представлениями, изображая английского йомена, объявил, что получил предложение из Лас-Вегаса. Я не поверил. Я видел его работу и знал, что на Вегас он не потянет. Не тот калибр.
А потом случилось самое худшее. Явился Сет Хокинс, который, заикаясь и краснея, сообщил, что решил вернуться домой в Амарилло и стать телевизионным обозревателем.
Три самых надежных и популярных жеребца покидали нас, и если исход не закончится, мы окажемся в плачевном положении.
Когда в кабинет вошел Кинг Хейес, я вздрогнул в предчувствии катастрофы. Предложил ему выпить глоток «Манишевич Конкорд» из бутылки, которую держал специально для него, и приготовился уговаривать. Но делать этого не пришлось.
— Объявились дезертиры, Питер? — ухмыльнулся он. — Я слышал, ты лишился хороших ребят.
— Правильно слышал, — подтвердил я. — Что, тоже решил?
— Нет. Я держусь. Но пришел предупредить, что кое-кого ты еще потеряешь.
Я недоуменно покачал головой.
— Что происходит, Кинг? Никто не жалуется, они просто уходят.
— Ты всегда был со мной честным, Питер, и я отплачу тебе тем же. Рано или поздно все равно узнаешь. Уолкотт Сэндз открывает свое дело. Обещает делить по семьдесят и тридцать и переманивает парней.
— Этот ублюдок? — возмущенно вскричал я. — Он собирается платить жеребцам по семьдесят?
— Вот именно.
— Где он обосновался?
— Точно не знаю. Могу узнать, если это так важно.
— Узнай, Кинг! Это очень важно.
Я просто кипел от негодования. Подлость Уолкотта Сэндза разъярила меня.
— Кинг, а тебя он сманивал?
— Еще бы.
— А ты почему не поддался?
— Да я сказал, ты всегда был со мной честным, Питер. И бизнес твой честный, классный и чистый. Ведут себя все прилично. А Сэнди… По-моему, он хочет заняться еще кое-чем.
— Наркотики?
— Может быть. Он ведь сам не придет, не скажет. И, наверно, будет обслуживать парней.
— Господи, — сказал я, — либо одно, либо другое, но не все вместе!
— Я сказал, что думаю.
Я пошел к потайному сейфу, вытащил сотенную, протянул ему.
— За верность, — сказал я.
Он взглянул на деньги.
— Зря ты так, Питер.
— Знаю, но мне очень хочется.
Он смял бумажку в кулаке.
— Так в этом все дело? В деньгах?
— Ты Дождевую Воду знаешь?
— Психа-чероки? А как же.
— Он называет их «черепками». Вот так к ним и надо относиться, Кинг. Как к мыльным пузырям.
Глава 72
Я позвонил Марте домой и спросил, можно ли к ней прийти.
— Что-нибудь важное? — спросила она.
— Да, черт возьми, важное.
Она помедлила.
— Ближе к полуночи, Питер, ладно? Ко мне придет друг, но к тому времени уже отчалит.
Когда я пришел, она была в купальном халате и напоминала драную кошку. Рука, сжимавшая рюмку коньяку, дрожала.
— Неплохо повеселились, — усмехнулся я.
Но Марта не собиралась говорить на эту тему.
— Что за срочность? — спросила она.
Я повторил все, что рассказал мне Кинг Хейес.
— Ну и сукин сын этот Сэндз, — сердито сказала она. — Впрочем, я и ждала чего-то подобного. Лучше давай выяснять, что за хазу он держит.
— Как же мы выясним — пропустим его через детектор лжи?
Она подумала.
— Пошлем Никки Редберн. Сэндз ее не знает.
— Думаешь, она справится?
— Никки? За бакс она справится с чем угодно.
Я мог уходить, но чувствовал, что ей нужна компания. Налил себе арманьяку и сел в кресло.
— Давай! Расскажи папочке. Что с тобой?
— Будь все проклято! — сказала она. — Каждый раз, когда я пытаюсь поступить благородно и принести себя в жертву, я шлепаюсь задницей в грязь.