- Я не то хотел сказать, - залопотал Ростик, но его уже не слушали.
- Ким, ты запомнил место, где нашли "Калошу"?
- Она болталась без людей всю ночь... - начал было похожий на богомола.
- Тут течения несильные, - признался бородач. - Когда мы ночуем в море, то просто бросаем весла и засыпаем. Как правило, нас не сносит больше полукилометра.
- В общем, буйков мы, конечно, не поставили, - высказался Ким. - Но если нужно, я...
- Между прочим, о буйках, вкрадчиво вставил Пестель. - Я предлагаю...
И Ростик понял, что очередной приступ рабочей лихорадки охватывает ребят.
- Я сверху заметил коралловый треугольник с розовым отливом, - прервал его Ким. - У восточного его угла лодка и находилась.
- То есть найти можешь? - спросил Дондик.
- Без сомнения.
- Тогда так. - Капитан повернулся к зрителям. - Хворост, пойдешь с нами, будешь просто смотреть на дно, вдруг что-то интересное найдешь. Ким, отбуксируешь "Калошу", в ней пойдут... Гринев за старшего, Пестель, ну и, конечно... Нет, - внезапно он посмотрел прямо на бородача-бригадира, - тебе, как обычно, идти на промысел, только теперь никаких ночевок в море. И еще, идите-ка вы, пожалуй, не к востоку залива, а к дварскому берегу. Все понятно?
- Так точно, - ответил бородач. - Пошли ребята, солнце уже высоко, а у нас даже лодки не готовы. Добытчики ушли. Ростик посмотрел им вслед.
- Может, зря, капитан?
- Они будут километрах в тридцати от места вчерашней трагедии, так что... Ты пойми, мы не можем остановить добычу металла, это же ключ ко всему. Без него мы...
Он даже не кончил, просто махнул рукой и повернулся к Киму. Но его мягко тронул за рукав старшина Квадратный:
- Думаю, товарищ капитан, охрана не помешает. И именно "Калоше".
- Да, ты тоже с ними, - согласился Дондик. - Захвати четырех солдатиков посмышленее да посмелее.
- Я не завтракая, - подал голос Ростик. Он надеялся, что сумеет объяснись, свою идею более подробно, если ему удастся усесться с капитаном за один стол.
- Есть придется по пути, - отчеканил капитан. - Время терять не будем.
- Разрешите, товарищ капитан, хотя бы переодеться. Что же мне, в таком виде?..
- Я твои вещички сейчас поднесу, - буркнул Ким. - Они у меня в гравилете остались, как сам помнишь.
- В общем, - капитан посмотрел по сторонам, в том числе на солдат, отобранных старшиной, - тащите акваланги, еду, воду - и в путь. С компрессорами возиться не будем.
Уже усаживаясь на носовую банку, которую он отмыл от крови, зачерпывая воду из-за борта руками, Пестель вполне спокойно спросил:
- И все-таки интересно, почему они не утопили "Калошу"? Может, хотели нас застращать?
23
Пожевав сухой рыбы на кормовой банке, с удовольствием рассматривая, как гравилет Кима почти в режиме глиссирования тащит их "Калошу", Ростик почувствовал неодолимую сонливость. Выпросив пару бушлатов, которые солдатики по привычке взяли с собой, он пристроился на грязноватых, совершенно не приспособленных для сна стланях и, ко всеобщему удивлению, быстро уснул. Должно быть, шум, суета, солнце над головой и журчание воды под тонкой обшивкой ему, по старой солдатской привычке, казались не помехой, а, наоборот, - признаком безопасности, подтверждением его права покемарить.
Вот сон, который ему приснился, вышел не самый удачный... Вернее, это был не один сон, а несколько. Сначала Ростику казалось, что его рассматривает в огромное увеличительное стекло какой-то удивительно большой, немигающий глаз. Он был и человеческим, и не совсем человеческим - иногда казался птичьим, иногда рыбьим, а перед окончательным пробуждением вообще сделался фасеточным, как у богомолов, но при этом изумрудно-зеленым, как у губисков, и почти таким же выразительным.
А еще ему снились бесконечные аквариумы, в которых... плавали не рыбы, а ходили по дну люди. И аквариумы эти, как Ростик не сразу понял, но все-таки понял, стояли на дне и были, следовательно, не аквариумами, а скорее аэрариумами, то есть клетками для людей, которые даже под водой могли дышать воздухом.
Потом эти два сна перепутались или как-то совместились, в общем, он проснулся от того, что его на дне аэрариума рассматривал этот глаз, а к нему, как к рыбке, выставленной на столе, подбирался огромный осьминог или что-то на него очень похожее. Тело болело, голова гудела, но все-таки он чувствовал себя получше. С пробуждением его приветствовал Пестель, который сидел на руле:
- Эх, будет возможность, обязательно в командиры пойду - сам ухо давишь, а служба идет.
- Плывет, - поправил его один из солдатиков.
- Да почитай что приплыли, - поправил солдатика старшина. - Ким, кажется, про этот треугольник розовых кустиков говорил.
Ростик огляделся. Да, они были примерно там, где обозначал место "Калоши" Ким. Ну, может, чуть ближе к Одессе, чем следовало бы, но не намного. Пока Ростик умывался забортной водой, светлой, - как воздух, и освежающей, как хороший сон, Кимова лодка впереди вдруг пошла медленней, потом вовсе прослабила трос, а затем плавно, задним ходом подползла к "Калоше", и капитан Дондик, высунув голову из боковой форточки правого пилота, прокричал:
- Гринев, отцепи трос! И начинай выгребать на восток, понял? Строго на восток. Ну и в воду смотрите, Ким говорит, мы - на месте.
Рост помахал рукой, показывая, что все понял, отцепил леер, который тут же уполз в гравилет, и расставил людей - двоих на весла, старшину на руль, еще ближе к корме - смотреть дно слева и справа, а он с Пестелем пристроился на носу, чтобы тоже смотреть по сторонам и вперед. Гравилет Хвороста, того самого парня, который показался Ростику похожим на богомола, пошел слева от "Калоши", а Ким обосновался справа. До них было метров семьдесят.
Прикинув, что через воду он и его кормовые наблюдатели едва могут охватить полосу метров в двадцать, Ростик решил, что гравилеты отошли слишком далеко. И лишь потом сообразил, что они все сделали правильно, расширяя зону поиска максимально - потому что прямо под собой они дна видеть не могли, но как раз эту-то полосу и отслеживал он с ребятами из лодки.
Поля, поля и поля желтых ракушек тянулись монотонно, словно они не над морским дном ходили, а ползли по холсту художника-абстракциониста, злоупотребляющего темной охрой. Иногда эти квадраты и треугольники кончались, но тут же начинались новые. От этого цепенел мозг я ослабевало внимание. Но в этом была и хорошая сторона, на относительно светлом фоне любой предмет чуть больше старого башмака улавливался глазом быстрее и легче, чем единственная буква, начертанная на листе бумаги.