— Кого-нибудь видишь? — громко прошептал Хейзит, обращаясь к Велле.
Та сняла с колен мешок, встала на четвереньки и подобралась к воротам.
— Никого…
Сима лежал прямо напротив входа и исподлобья взирал на ту картину, которую открывали ему распахнутые створки. Низенький забор, забытый и засыпанный снегом стог сена, а за ними — живая изгородь из кривеньких кустов да высокой пожухлой травы. Деревьев не видно. Значит, до Пограничья еще далеко.
— Порядок, — сообщила показавшаяся над полом голова Тангая. — Искать будут — не найдут. Что вы тут залегли?
— Слишком тихо, — сказал Хейзит. — Амбар пустой, а стог вон стоит, не убран, будто забыли его. Никого не видать кругом. Похоже, торп уже несколько дней как заброшен. Не к добру.
Тангай от греха подальше присел на корточки и глянул на Симу, на Гийса. Усмехнулся своим мыслям. Ссутулившись и прижав топор к груди одной рукой, стремительно вышел из ворот на улицу. Когда он проходил мимо Веллы, та отчетливо услышала его раздраженные слова: «Я еще покуда на своей земле». Ничего не произошло. Тангай покрутился на месте, оглядываясь, повернулся к наблюдавшим за ним из укрытия друзьям и с ухмылкой поманил к себе.
— Не знаю, сюда ли вы хотели добраться, но здесь, по-моему, все спокойно. Хотя и безлюдно. Кричать и звать хозяев не будем. Предлагаю осмотреться тихо и быстро. Вон изба. Вроде в порядке. Вон хлев. Тоже ворота растворены. Видать, действительно хозяева поуходили и все свое с собой позабирали. Надеюсь, на нас, гостей непрошеных, не обидятся. Пошли сразу в дом.
Пока он говорил, Гверна и Велла вышли из амбара и направились прямиком к избе. Хейзит, последовавший за ними, видел, что обе совсем выбились из сил и мечтают только об одном — полежать или хотя бы посидеть в тепле. Собственно, сам он тоже был не против отдыха. Пусть даже короткого. Ведь что может быть лучше короткого отдыха? Только долгое безделье.
Проводив их лукавым взглядом, старик Тангай остался на месте дожидаться остальных. Ни Гийс, ни тем более этот найденыш не вызывали в нем ни малейшего доверия. Теперь нужно быть начеку вдвойне. Тем более здесь, чуть ли не на самой границе между миром вабонов и миром лесных дикарей. Если опять же верить Гийсу, который на удивление безошибочно отыскал по одному ему ведомым знакам заветное место в стене, за которым оказалась спасительная пустота. Как он это сделал, Тангай так и не понял. Шел-шел по коридору, мурлыкал себе под нос какую-то военную песенку, потом — раз, мол, ну что, пойдем дальше или на улицу выбираться будем? Ах, на улицу, тогда вот, сюда извольте поударять топориком, да посильнее. И ведь не ошибся! А стена-то была — не отличишь от других. Никаких опознавательных царапин там или зарубок. Хитрый парень! Посмотрим, как он дальше вести себя будет. Теперь его просто так не свяжешь, не обезоружишь. Заручился всеобщим доверием. Чуть тронь, девка такой вой поднимет! Втюрилась, видать, нешуточно. Ее уже, похоже, не образумишь. А и пусть себе — ее жисть, что хотит, то и воротит. «Не мне ж ее уму-разуму учить. На то у нее и мать, и братец имеются. Да и сама уж не дите малое. Вон какая из себя вся наливная до загляденья». — Тангай хохотнул в усы и почему-то очень живо представил себе, как Велла стоит посреди его холостяцкой избы в кадке с горячей водой и, замотав косу вокруг хорошенькой головки, моется…
Сима опасливо прошел мимо деда с топором и засеменил за Гийсом. Ему уже стала надоедать эта затянувшаяся игра в придурковатого беднягу, чудом спасшегося от неведомых ему самому молодчиков. Куда как проще было бы сейчас, пока никто за ним не наблюдает, уколоть старика острием кинжала, чтобы увидеть на его лице вместо наглой ухмылки откровенное недоумение, а потом настичь предателя Гийса и прикончить его легким рассечением нежного горла. Остальное уже будет проще пареной репы: расправиться с почти безоружным Хейзитом, пропороть брюхо никому не нужной матери и, в конце концов, добраться до самого лакомого кусочка этой честной компании. Девочке наверняка понравится его обхождение. Не сразу, но она привыкнет. Настолько, что потом тоже будет умолять, чтобы он пощадил ее и не убивал. Кто знает, может, он и внемлет ее слезным мольбам…
— Хорошая избенка, — заметил Тангай, когда они вошли внутрь двора и остановились в некоторой нерешительности, вероятно все еще ожидая, что хозяева вот-вот появятся. — От души сколочена. Люблю такие — простые и надежные. И оконца, гляньте, какие маленькие. Нынче так уже не режут. Мне тут как-то вообще чуть не в полстены попались неподалеку от замка. Зачем только двери тогда нужны, непонятно? Сразу видно, где о врагах да о тепле думают, а где дармовые дрова палят да в ус не дуют.
Никто их не окликнул, никто не вышел навстречу. Решив, что правила приличий соблюдены, Хейзит направился к хлеву. Зашел внутрь, вскоре вышел, развел руками. Гверна приблизилась к избе и громко постучала в дверь.
— Следов крови и борьбы нигде не видно, — снова подал голос Тангай. — Значит, сами ушли, по доброй воле. В тун какой-нибудь ближайший подались. На их месте я бы так же сделал. Вместе оно завсегда спокойнее.
Видя, что Гверна не решается открыть чужую дверь, Гийс подошел и повернул деревянный крюк. Дверь тревожно скрипнула и сама подалась наружу.
— Погодите все-то заходить, — предупредительно окликнул женщин Тангай. — Пусть он первым проверит, мало ли что. Обождите пока тут.
Гийс кивнул и скрылся в доме. Было слышно, как он ходит. Приглушенные удары рукой по дереву — и в стене открылось одно оконце, закрывавшееся изнутри деревянным щитком по принципу задвижки.
— Заходите, — бросил из оконца Гийс. — Никого. И есть нечего.
Сима напряженно думал, как быть. Уж больно не хотелось оставаться с этими опасными людьми в четырех стенах. Особенно если придется раздеваться и выяснится, что он неплохо вооружен для бедного страдальца. Тангай подтолкнул его в спину. Пришлось подчиниться. В нос ударил приторный запах гнилой травы, старых углей и влажного дерева. Всего того, что Сима терпеть не мог и что считал скотским уделом бедноты. Сколько ему теперь придется это терпеть? До ночи? Или плюнуть и уйти, сыграв радость по поводу избавления от гибельного подземелья? Пусть только попробуют не отпустить!
Решимость Симы подорвало зрелище, при котором женщины дружно потрошили дорожные мешки, вываливая на большой стол съестные припасы. Не сказать, конечно, чтоб ужас какие аппетитные, но сейчас сгодились бы и они. А есть он хотел уже некоторое время и отчетливо понимал, что даже бегом не успеет добраться отсюда до жилища Томлина прежде, чем умрет с голоду.
Хейзит колдовал у высокой печи с удобной лежанкой под самым потолком, раздувая пламя и осторожно подкладывая в него дрова из стоящей здесь же поленницы.
— Сейчас согреемся, — приговаривал он, пристально всматриваясь внутрь топки и улыбаясь доходившему до него оттуда теплу. — Как же я люблю огонь!
— Если хочешь быстрее согреться, закрыть окно надо, — посоветовал Тангай, подсаживаясь к столу и наблюдая за спорыми движениями женских рук.
— Не вздумайте! — не отрываясь от стряпни, крикнула Велла. — Мы тут совсем без воздуха останемся. Кстати, где-то ведь здесь есть колодец? Нужно воды принести.
Мужчины переглянулись. Хейзит подумал о колодце, но сразу понял, что раз в Вайла’туне в непосредственной близости от Бехемы они далеко не на каждом шагу, то уж здесь, в уединенном торпе, такой роскоши ожидать не приходится. Гийс наблюдал за Симой. Тангай, которому, в отличие от остальных, в торнах бывать приходилось неоднократно и который сам жил вдали от колодезных благ, знал, что жители подобных мест обычно запасаются достаточным количеством бочек и время от времени, когда вода заканчивается, возят их наполнять к ближайшим источникам. Дома Тангай никогда не пользовался колодцами, а нанимал телегу на пару с кем-нибудь из знакомых и отправлялся за водой прямо к реке. Ему не раз говорили, что набирать воду ниже по течению от замка не стоит, поскольку она успевает изгваздаться в тамошних помоях, а из колодцев, мол, она попадает наружу, напротив, очищенной, процеженной через землю. Тангай, однако, оставался верен и этой своей привычке, никого не слушал и лишь в крайних случаях наполнял колодезной водой любимую походную флягу.