Торпедоносцы должны взлететь первыми, чтобы выбрать позицию за пределами гавани, когда на нее обрушатся бомбардировщики. Сигналом к торпедной атаке послужат взрывы бомб.
Для проведения торпедной атаки были выбраны Хайд, Кемпбелл и сержант-пилот по имени Кемп. Хайд был самым опытным пилотом эскадрильи, всего девять дней назад награжденный крестом «За боевые подвиги в воздухе». Кемпбеллу предстояло выполнить его двадцатое задание. Кемп, рыжеволосый ирландец, служил в эскадрилье уже несколько месяцев и выказал при этом большое прилежание.
Операция имела плохое начало. Сильный дождь залил аэродром в Сент-Эвале, и два бомбардировщика завязли в грязи. Напрягая моторы, чтобы выбраться из болота, они лишь увязали еще глубже. Таким образом, изначальный план атаки был нарушен с самого начала. Хайд, Кемпбелл и Кемп благополучно поднялись в воздух вместе со своими торпедами, но из всех остальных удалось взлететь только Менари. Других готовых к вылету самолетов не оказалось.
При нормальных обстоятельствах эти четыре самолета можно было отозвать назад, но существовала директива Черчилля. Битва за Атлантику была в самом разгаре, и эта операция могла оказаться одной из самых решающих в данной войне. Завтра «Гнейзенау» вернется в сухой док либо оба корабля снова отправятся в Атлантику для встречи с «Бисмарком». Осознавая, какие мизерные шансы отпущены этим четырем самолетам, ответственные за их действия командиры, начиная с главнокомандующего и ниже, понимали, что на ВВС возлагаются большие надежды и независимо от будущих результатов данная попытка должна быть предпринята.
Четыре самолета поднялись в разное время между 4.30 и 5.15. Дождь, заливший аэродром, теперь мешал полетам. Менари, пилотировавший единственный бомбардировщик, совершенно сбился с курса и в итоге сбросил свои бомбы на один из кораблей конвоя возле острова Ба. Был уже день, и он находился за много миль от Бреста. Кемп тоже сбился с курса и достиг Бреста только в 7.00. В соответствии с инструкцией он подошел к гавани с юго-запада и пересек остров Лонг на высоте 800 футов. Уже полчаса как рассвело. Он понял, что опаздывает, но все же намеревался выполнить поставленную задачу. Погода стояла ужасная, все покрывали дымка и туман раннего утра. Кемп надеялся, что, если каким-то образом ему все же удастся обнаружить доки, погода поможет ему подойти незамеченным. Он опустился до уровня моря и неожиданно оказался между двумя полукруглыми насыпями земли, охватывавшими внешнюю гавань. Все очертания были расплывчатыми, он не мог сориентироваться и оказался в зоне огня кораблей сопровождения и батарей. Имея лишь смутное представление о точном направлении, было бессмысленно продолжать полет на цель. Он взмыл вверх с поворотом на восток и почти сразу же оказался в облаках.
Кемп не знал, что все орудия в гавани были приведены в боевую готовность еще час назад после прибытия Кемпбелла и Хайда.
Оба эти пилота достигли Бреста независимо друг от друга вскоре после рассвета и оба кружили за пределами гавани, ожидая разрывов бомб. Они не знали, что два бомбардировщика просто не смогли взлететь, а третий заблудился. Кемпбелл, на несколько минут опередив Хайда, начал широкий разворот, стараясь обнаружить другой самолет. Подобно огромному занавесу, рассвет постепенно поднимался из-за горизонта. Фактически атака становилась дневной, что в еще большей степени понижало их шансы. Кемпбелл не видел никаких взрывов, но, может быть, он прибыл последним. Лучше направиться сразу туда. Кемпбелл направил машину во внутреннюю гавань, все еще скрытую утренним туманом.
Хайд продолжал искать ориентиры и вдруг увидел самолет, блеснувший крыльями под ним. Он успел разглядеть букву «X» на фюзеляже и крикнул своему штурману:
– Чья эта буква «X»?
– Кемпбелла.
– Похоже, он выходит на цель. Кто-нибудь что-нибудь видит? Я имею в виду взрывы.
– Совершенно ничего.
– Но он пошел прямо туда. Не понимаю, почему?
Хайд продолжал кружить за пределами гавани в ожидании Кемпбелла. Он уже давно служил в 22-й эскадрилье, дольше, чем многие другие. Он обладал редкими для пилота качествами – порывы отваги объединялись в нем с хладнокровием и спокойствием, умением строго выполнять приказы. Раз не было разрывов, значит, никто никого не бомбил. Приказ был ждать разрывов. Нет смысла рисковать жизнью, самолетом, судьбой экипажа, чтобы сбросить торпеду прямиком в противоторпедную сеть. Всегда можно вернуться еще раз.
В это время Кемпбелл опустился до 300 футов и направил машину к правой оконечности мола. Внутри внешней гавани облачность была низкой, и он продолжал лететь под прикрытием облаков. Впереди в тумане он разглядел корабли сопровождения, мол и тонкую полоску воды. Если «Гнейзенау» все еще стоит на якоре у буя, его удобнее атаковать с кормы.
Срыв плана разорвать противоторпедные сети плюс то, что это будет дневная атака в одиночку, означали, что его шанс победить был один из тысячи.
Кемпбелл начал снижаться в направлении восточного конца мола. Теперь он четко видел корабли сопровождения. За молом возникла массивная тень, напоминавшая корму «Гнейзенау». Он повернул влево, затем направо, выходя на «Гнейзенау» под углом 45 градусов. Пилот выровнял самолет на высоте 55 футов над уровнем моря. Корабли сопровождения возвышались над ним. Он благополучно пролетел между ними на уровне мачт, косясь на стволы их орудий. Мол виднелся всего в 200 ярдах впереди. Кемпбелл пристально вглядывался вперед, нервы были напряжены до предела. Машина выровнялась и пошла носом на цель. Когда мол исчез в окнах кабины, торпеда была выпущена.
Самолет и торпеда перелетели через мол независимо друг от друга. Нос торпеды был направлен в воду. Оборона Бреста была захвачена врасплох. «Бьюфорт» не пострадал от зенитного огня.
«Гнейзенау» возвышался над водой, словно огромный мамонт. Кемпбелл начал поворот влево в направлении холмов за гаванью, стараясь укрыться в облаках. Еще пятнадцать секунд, и они, вероятно, окажутся в безопасности.
Но тут спокойная до этого гавань Бреста очнулась от летаргии. Теперь «бьюфорту» предстояло лететь в самом плотном и концентрированном заградительном огне, в который когда-либо попадал самолет. Вряд ли кому-либо еще предстоит испытать такое. Никто не может выжить под таким плотным градом металла.
Это был ослепляющий, покрывающий все вокруг огонь, которого они ожидали и которого не могло не быть. Последнее, что видел экипаж, это огонь орудий «Гнейзенау», освещавший холмы за гаванью, холмы, за которыми всходил последний в их жизни рассвет.
Потеряв управление, «бьюфорт» упал в гавани. Никто уже не узнает, что происходило в эти последние мгновения. Пораженный сотнями осколков, «бьюфорт» продолжал лететь, в то время как любой другой самолет уже рухнул бы вниз. Сам Кемпбелл мог быть убит за несколько секунд до крушения самолета. Скотт, штурман, одногодок Ала Морриса, штурмана Ловитта, вероятно, попытался стащить Кемпбелла с его кресла и взять управление на себя. Когда впоследствии самолет был поднят со дна гавани, французское Сопротивление сообщило, что на месте пилота сидел блондин канадец. Кемпбелл и его самоотверженный экипаж забрали с собой секрет о том, что же на самом деле происходило в эти последние смертельные секунды.
За несколько месяцев до этого Скотт, первый канадский летчик, прибывший в Англию, был приглашен на чай в английский дом. Этим домом был Букингемский дворец, а принимали его сама королева и две принцессы.
Хотя Кемпбеллу и его товарищам не пришлось увидеть при жизни, как их торпеда достигла цели, они, несомненно, осознавали, что, независимо от их дальнейшей судьбы, «Гнейзенау» получит серьезнейшие повреждения.