Мальчишка сопел.
Осознавая, что потом неоднократно пожалеет, Яушев поставил блюдо на стол и бесшумно вышел за ограду. Еще не решив, расскажет ли он о своем госте канцлеру, тайный советник поспешил на неформальный завтрак.
***
За завтраком поговорить наедине с Александром Михайловичем не удалось. Это невероятно раздражало: происшествия, требующие обсуждения с канцлером с глазу на глаз, множились, некоторые ситуации требовали немедленного реагирования, но Воронцов, не понимая этого, потратил утро на светские беседы с Ильницкой. В другое время Яушев придумал бы что-нибудь сам, но воспоминания о вчерашнем происшествии, когда испуганные горожане и гости Каспры едва не сотворили нечто ужасное, были слишком свежи, потому ему хотелось получить консультацию наставника.
— Александр Михайлович еще не вернулся? — Константин заглянул в приемную.
Секретарь Воронцова Евграф — суровый мужчина с окладистой бородой — строго посмотрел на тайного советника поверх пенсне. Он печатал что-то на машинке, украшенной парочкой амулетов. Один — его Константин узнал, потому что сам дарил в прошлом году на какой-то из праздников — позволял уничтожать напечатанные слова без следа. Зачем были нужны остальные, он понятия не имел. Вероятно, тоже делали что-то полезное для оформления документов.
— Нет, Ваше превосходительство, — ответил Евграф настолько вежливо, что у Яушева не осталось сомнений: он почти довел секретаря до белого каления.
За последний час Константин заходил в приемную пятый раз.
— Благодарю, — Яушев развернулся на каблуках.
— Да останьтесь здесь, меньше дверью скрипеть будете, — проворчал секретарь и снова продолжил печатать.
Тайный советник воспользовался приглашением и присел в кресло для посетителей. Сидеть было сложно: приходилось прилагать усилия, чтобы не подергивать ногой. А еще галстук сразу же начал душить.
Канцлер появился в приемной спустя двацать две минуты. Увидив Константина, Воронцов расплылся в добродушной улыбке:
— Как же нам повезло с Софьей Николаевной, — воодушевленно сказал Александр Михайлович, жестом приглашая помощника в кабинет.
— Невероятно, — откликнулся Константин.
— Ты зря, — Воронцов услышал в голосе тайного советника сарказм. — Панорамный взгляд возможен лишь тогда, когда вокруг тебя множество людей с разными точками зрения.
Если бы Константин был помладше, он бы закатил глаза. Он часто так делал в юношестве, когда тетушка делилась с ним банальными истинами.
— В интернате нет ничего плохого, это даже хорошо, что кто-то будет заниматься воспитанием детей-сирот, — дипломатично ответил Яушев. — Просто это не первоочередная проблема. Сперва необходимо разобраться со всем остальным. Со снижением уровня разбойных нападений, например. Как только начнем жить чуть лучше и я перестану получать доклады об убийствах, я буду первым, кто отправиться играть с детишками, оставшимися без родителей. И денег не пожалею.
— Человек лишь предполагает, — мягко сказал Воронцов.
Константину очень уж не понравился стальной блеск в глазах начальника. Именно в эту минуту тайный советник понял, что про карманника, обнаруженного сегодня в беседке, рассказывать пока не будет. Как и про их первое знакомтство. И без того хватает тем для обсуждения. Потому Константин налил воды себе в стакан из пузатого графина, прочистил горло и без лишних подробностей принялся рассказывать, как, возвращаясь ночью от тетушки, встретил мужчину, пострадавшего от нападения ворон.
Глава 3 (часть 2)
Константин сам не мог себе объяснить, почему утаил от Воронцова историю знакомства с малолетним карманником: тайный советник не совершил ничего, чего стоило бы стыдиться, тем более, ранее он признавался в куда более компрометирующих поступках (к примеру, над случаем, когда двадцатипятилетний Константин во время торжественного приема нечаянно натравил страуса на посла соседнего государства они посмеялись вместе с Воронцовым).
«Может быть, потому и не сообщил, потому что нечего рассказывать?», — Константин схватился за эту спасительную мысль как за соломинку.