Мужчина старался не врать. Особенно — себе, потому фальшь мысли неприятно обожгла.
«Просто не до того было», — продолжал себя убеждать Яушев.
Дел вчера и позавчера и вправду хватало. После памятного завтрака с госпожой Ильницкой канцлер попросил подготовить информацию обо всех странных убийствах, случившихся в Каспре за последние два года: ему иникак не давали покоя напавшие на человека вороны. К сожалению, четкого критерия определения «странности» Воронцов не предоставил, потому приходилось внимательно прочитывать документы и перекладывать папки в ту или иную стопку, полагаясь исключительно на ощущения. Хорошо, что у Яушева было четверо помощников из сыскного управления, которые проводили первичный отбор до того, как принести документы из архива.
Из-за обилия пыли слезились глаза и опухал нос, жара душила и замедляла и без того неторопливую мысль, секретарь приносил чашку свежего кофе за чашкой, заботливо подкладывая по кусочку колотого сахара на блюдце «для лучшей умственной деятельности». От обилия кофе болела голова, а от сладкого (или отсутствия нормальной еды, что более вероятно) — желудок.
И когда среди всего этого было нужно подойти и рассказать канцлеру, что вот уже три ночи в его беседке ночует мальчишка? Можно подумать, у Воронцова дел своих нет, чтобы заниматься подобной ерундой...
К слову, фактически карманник ночевал не три ночи, а две: сегодня он пришел под утро. За все это время он не обмолвился с Константином и словом, только однажды удостоил вежливым кивком, когда они случайно встретились в центре города.
Помня о незваном госте, Яушев велел приходящей помощнице ежедневно стирать одеяло и ненавязчиво сушить его недалеко от беседки (пусть лето никто не отменял, а на утренней росе обычно зябко), а перед уходом на службу выносил в корзине нехитрую снедь, оставшуюся от ужина. Порой наборы продуктов были странными, поскольку сам Константин был непривередлив к еде. Судя по исчезновению пищи, мальчишка тоже был не из капризных. Вчера гость довольствовался фаршированными блинами с ливером и кизиловым вареньем, а сегодня — картофельными драниками со сметаной. Вернувшись домой, Константин обнаруживал аккуратно вымытую посуду и даже не хотел думать, где его случайный гость добывает воду (посуду, на всякий случай, просил перемывать помощницу).
Сложившаяся ситуация была странной и требовала разрешения, но ни одной мысли, как это сделать, у Константина не появилось. С одной стороны, малолетний преступник облюбовал его беседку (не самую комфортную, прямо скажем) для отдыха, с другой стороны, сам тайный советник не имел к решению карманника никакого отношения: он мальчишку не приглашал, никаких гарантий не давал, однако ловить его и подвергать допросу или наказанию почему-то не хотелось. Наверное, сложившийся уклад можно было бы назвать взимовежливым нейтралитетом с элементами заботы.
Яушев смог убедить себя, что его поведение — часть хитрого плана: он так наблюдает за потенциально опасным криминальным элементом. Не спроста же мудрецы говорили, что врага нужно держать ближе всего, вот Констатин и следует их советам.
***
Ровно в семь часов вечера в комнату Софьи постучали.
Девушка открыла дверь и приняла из рук портье изумительную белую каллу.
Если бы дедушка был бы здесь, обязательно сказал бы что-то вроде «вспомнила кляча, как гарцевала». Благо, ситуация была совсем не та, которой стоило бы опасаться... Осторожно выглянув из-за шторки, Ильницкая увидела у входа в гостиницу автомобиль канцлера – пузатый «Делон-Бельвилль».
Софья поставила цветок в вазу (как, интересно, теперь мыть голову?), метнула последний контрольный взгляд в зеркало, и вполне удовлетворенная увиденным, направилась на встречу к Воронцову.
— Вы удивительно пунктуальны, — одобрительно прокомментировал Александр Михайлович, открывая перед Софьей дверь автомобиля.
— Для дамы? — усмехнулась Софья.
— Для представительницы ужасного нового поколения, — хитро ответил Воронцов.
Он обошел «Делонэ-Бельвилль» и сел на другое пассажирское сиденье.
Софья второй раз ехала вместе с канцлером и второй раз за рулем сидел его водитель. Это было в порядке вещей, пожалуй, было бы куда более странно, если бы Воронцов правил автомобилем сам, но девушка не могла не отметить, что канцлер никогда не считает водителя: «Я хочу сам отвезти...», «Я заеду за Вами...». И это тоже было нормально... Как он там сказал? Для представителя ужасного старого поколения.