— Без шуток, я предполагал, что буду вас ждать, потому сейчас мы приедем чуть раньше, чем я рассчитывал, — Воронцов повернулся к Софье, внимательно ее разглядывая. — Чудесный образ.
— Когда начинается прием у Мартыновых? — девушка невежливо проигнорировала комплимент. — Мы можем прогуляться, за эти несколько дней я еще не успела пресытиться местными пейзажами...
— Он начался в шесть. Час назад, — оборвал реплику Ильницкой мужчина. — А мы, любезная Софья Николаевна, уважаем себя. Те же, кто уважают себя, никогда не приходят на подобные мероприятия вовремя. Помните, что я говорил: вам необходимо убедить всех, что благотворительность в пользу интерната — привилегия.
Автомобиль остановился у роскошного дворца, привлекающего к себе внимание обилием дорических колонн и золотой лепнины. Стены места назначения были выкрашены той же ядовито-розовой краской, что и гостиница, однако ковровых дорожек замечено не было. Очевидно, у того, кто занимался оформлением этого места был вкус, только он не очень-то совпадал с видением прекрасного Софьи.
Александр Михайлович первым вышел из автомобиля, обошел его, открыл перед Софьей дверь и предложил ей руку. Софья играла в подобные ролевые игры с детства, но так легко и непринужденно следовать этикету у нее не получалось: банально не хватало опыта, потому она не могла не оценить легкую небрежность каждого жеста пожилого мужчины. Как и следовало, девушка положила пальцы на ладонь канцлера и, умудрившись не опереться на нее даже не секунду, выпорхнула из блестящего в свете вечернего солнца «Делонэ-Бельвилля».
Воронцов положил руку девушки себе на локоть и уверенно направился к парадной лестнице. Даже здесь, на улице, было слышно, как оркестр играет джаз.
— В Каспре всегда так проходят домашние приемы? — немного нервно спросила Софья, «надевая» светскую полуулыбку.
— Пусть это станет сюрпризом для вас, — откликнулся Воронцов.
Они поднялись по лестнице и на секунду замерли в ожидании, пока слуга, одетый в форменный мундир, откроет перед ними дверь.
Софья почувствовала, как волна музыки стремится подхватить ее: низкие звуки контрабаса отзывались в нижней части спины, а фортепианные аккорды заставили веки опуститься в томной неге.
— Александр Михайлович, как же мы рады! — неприлично громко воскликнула женщина, чудом оказавшаяся совсем близко, хотя только что — Софья готова была поклясться — стояла на другом конце комнаты.
— Прекрасная Елена, вы сегодня восхительны. Как и всегда, — Воронцов склонился над рукой незнакомки.
Она была красива той яркой красотой, которая никогда не бывает обделена вниманием. Более того, было очевидно, что хозяйка вечера знает о том впечатлении, которое производит на остальных, и наслаждается им. У Елены было запоминающееся лицо с чуть крупноватыми хищными чертами. Софья была уверена, что новая знакомая наслаждается и своими раскосыми черными глазами, и пухлыми вишневыми губами, и даже длинными носом с горбинкой. Черные волосы незнакомки были пострижены в каре и украшены сверкающей бриллиантовой тиарой, столь же ярко переливались крупные бриллианты и на ее тонких запятьсях. Наряд Елены не был провинциальным: ткань платья была заграничной, чарующего винного оттенка, а покрой соответствовал последним веяниям моды: треугольный глубокий вырез, открывающий нежную кожу груди, короткие рукава, позволяющие любоваться белыми плечами, короткая юбка до колена, ради приличия украшенная бахромой, зрительно «удлиняющей» подол до середины икры, а с одного плеча свисала горжетка из меха северной лисицы.
— Позвольте представить вам Софью Ильницкую, наши семьи достаточно близки, — Воронцов положил руку на плечо своей спутницы. — После ее переезда присматривать за ней — моя почетная обазанность.
— Всегда рада неординарным личностям, — медово улыбнулась хозяйка вечера и протянула Софье руку. — Вы можете звать меня Еленой, думаю, о моем муже вы уже слышали...
Софья ответила на рукопожатие.