***
Когда все закончилось, Константин побрел по набережной, собираясь с мыслями. Все же насколько несправедлива природа: вот чайка идет по песку. Испытывает ли она дискомфорт, если ей не удается выспаться? Соображает ли она хуже? Портится ли ее настроение? Хорошо, наверное, когда ты просто есть, и твое самоощущение не сильно меняется от внешних факторов.
На его часах было чуть больше шести, и Яушев не мог решить: имеет ли смысл ложиться спать. Сегодня в Ратуше его ждали к десяти. Конечно, он мог опоздать на полчаса – никто ему ничего не скажет, а еще мог опоздать на полтора, тогда, конечно, повышается вероятность ироничного замечания от Воронцова. Хотя, учитывая обстоятельства, можно просто предупредить Александра Михайловича о необходимости отдохнуть после бессонной ночи: канцлер многократно повторял, что ему нужны свежие и все схватывающие на лету сотрудники, а не куски студня с глазами (обычно подобные монологи звучали в сезон простуд).
Именно студнем с глазами себя сейчас и чувствовал Яушев. Казалось, ударь его кто-то по темечку, по телу пойдет рябь. И все, никакого сопротивления не последует.
Проходя мимо лестниц, ведущих непосредственно к морю, Константин задержал на них грустный взгляд: последний раз он прикасался к морской воде недели три или четыре назад. Повинуясь внезапному порыву, мужчина спустился на песчаный берег и застыл.
У воды к нему спиной стояла Софья Ильницкая, одетая в современный купальный костюм, который до сих пор кто-то мог бы назвать верхом неприличия. Это было нежно-голубое нечто, по замыслу достаточно свободное, но от влаги льнущее к телу и становящееся полупрозрачным. Оно должно было закрывать бедра до середины, оставив любопытным взорам на откуп золотистую кожу подъема, изящность щиколоток, крутость икр и округлость коленей.
«Как часто теория расходится с практикой», – подумал Константин, остановив взгляд на пояске, перехватывающем талию.
Софья обернулась и пристально посмотрела ему в глаза. Яушев честно не отводил взгляд, старательно игнорируя лиф на пуговках и крохотные капельки воды на обнаженных плечах. Все же исследовательский интерес обуздать бывает тяжело.
– Доброе утро, Софья Николаевна, – Константин постарался быть максимально корректным. – Вы отлично выглядите.
– Жаль, но не могу ответить теми же словами, – Софья проигнорировала и приветствие, и комплимент, только пушистые ресницы опустила на мгновение. – Что-то случилось?
Слова были грубыми, интонация – нежной. Если плюс на минус дает ноль, в данном случае, пожалуй, можно было говорить о вежливой нейтральности.
– У нас всегда что-то случается, – развел руки в стороны тайный советник. – Дракон из цирка странно себя вел, и это едва не привело к печальным последствиям.
– А что у труппы с документами? – тут же заинтересовалась девушка. – Если проводить официальное расследование, без них никак.
– Как и у всех бродячих артистов. Настоящим документов нет, а фальшивые нарисуют такие, какие я закажу, – устало улыбнулся Константин.
Софья нахмурилась.
– Позволите совет? – спросила она через несколько секунд.
Константин кивнул.
– Не арестовывайте труппу. Штрафуйте, лишайте разрешений на выступления, что угодно… И это не проявление гуманизма, если что.
– Что же это?
– Здравый смысл, – пожала плечами Софья. – Беспокойство о Каспре и о вас с Воронцовым.
Константин рассмеялся и приподнял одну бровь, ожидая развития мысли.
– Я не знаю, по каким документам вы будете проводить всех цирковых животных и как, но они должны остаться целыми и невредимыми до суда, иначе описи не совпадут, – пояснила девушка. – Не думаю, что Каспра может себе позволить взять их себе на баланс, как и штат сотрудников для ухода за ними.
– Об этом аспекте я еще не размышлял, – признался Константин.
Они оба замолчали. Шумело море, лениво перекрикивались чайки, позади просыпалась Каспра. Странное мгновение, тягучее, как мед, затягивающее, не выпускающее… И молчание, нежное и невесомое, как морская пена…