— Если хотите, могу осмотреть ссадину, — тем же вежливым тоном сказала Ильницкая. — Целитель из меня, прямо скажем, не блестящий, но кое-что я умею.
Константин тяжело вздохнул.
Произошедшее вечером стало последней каплей дегтя в бочке помоев сегодняшнего дня.
Яушев даже переставлять не хотел, как будет описывать события этого вечера канцлеру: «Ах, Александр Михайлович, меня едва не обворовали, но я наслал паралич на обидчика, потом его избили неизвестные, а, когда я оказывал ему первую помощь, он набросился на меня и покусал, забрав фрукты, которые я купил для тетушки, к слову, противнику было не больше десяти». Как же неприятно рассказывать о глупой ситуации, которая была создана по твоей вине и тобою же раздута до невероятных масштабов.
— Скажите честно, вам просто нужен повод предложить мне эвтаназию, — устало спросил тайный советник, неэлегантно поднимаясь с земли.
Неожиданно Софья рассмеялась.
Константин отметил, что у девушки был очень красивый смех: мелодичный и негромкий, он звучал нежно и даже будто ласково.
— Поверьте, мне не всегда требуется повод, — она подошла к мужчине, взяла его за запястье и развернула так, чтобы видеть ранки.
— Я так не согласен, — не удержался от улыбки Яушев. — Мне бы хотелось с графиками, диаграммами и ссылками на исследования по всей Империи.
Ресницы Софьи дрогнули, и она снова рассмеялась. Пока тайный советник говорил, девушка не отрывала взгляда от его руки и выплетала нехитрые узоры безымянным пальцем.
— Я учту, Константин Сергеевич, — мягко сказала она спустя полминуты, когда от ссадин не осталось и следа, и улыбнулась уголком губ.
Пряди из ее косы выбились и завились от влажного морского воздуха, оттого девушка казалась гораздо наивнее утреннего варианта себя.
Софья отпустила его запястье, но все еще оставалась близко, потому Константин мог разглядеть тоненький шрам в начале брови, веснушки на носу, две небольшие родинки на подбородке.
— А как же ценность человеческой жизни? — не удержался от вопроса Яушев, чувствуя, как магия момента — не того исцеляющего колдовства, которое только что творила девушка, а совершенно иного волшебства — разрушается.
— Полагаю, сейчас не лучшее время для дискуссии по этому вопросу, — мягкая полуулыбка тут же сменилась жесткой линией плотно сжатых губ. — Всего доброго.
Не дожидаясь ответа, Софья развернулась и ушла по направлению к лавочкам с фруктами.
***
Увитая виноградной лозой, украшенная птичьими фигурками, выточенными из самоцветов (каждая из них была амулетом, отгоняющим насекомых), деревянная беседка была самым любимым местом Константина в особняке тетки. Именно здесь он чаще всего находил хозяйку за нехитрым рукоделием, чтением или шутливыми гаданиями — все знали, что у Раневской не было ни малейшего таланта к прорицанию.
Вот и сегодня, пока племянник шел к ужину, Елизавета Алексеевна раскладывала карты, недовольно всматривалась в них и хмурила брови.
— Судя твоему выражению лица, тетушка, счастливого будущего ждать не приходится, — не удержался от комментария Константин.
— А чего его ждать? — усмехнулась богатая вдова. — Его творить нужно, будто не слышал никогда раньше.
Старушка подозвала помощницу по хозяйству, и вот уже перед Константином будто бы сами собой материализовались гигантская порция ароматных вареников с вишней и серебряный соусник, полный сметаны.
— А я сегодня без гостинцев, — с некоторой неловкостью сказал Яушев, голодными глазами пожирая вареники.
— Перестань, — отмахнулась тетушка. — Вот буду нуждаться, припомню. А сейчас ужин стынет, не до того.
Впервые Константин увидел тетку, когда ему только исполнилось тринадцать.
Он рос в городке чуть покрупнее Каспры, тот тоже находился у границы, только не на юге Империи, а на Северо-Востоке. Потому детство маленького Кости было наполнено конными прогулками по бескрайним степям. У него даже был любимый маршрут: от дома к зарослям ковыля, где можно долго рассматривать скорпионов, а потом — к берегам цепочки больших озер с прозрачной водой.