ВЭЛИН возвращается с фломастером и начинает писать буквы «В» на новых статуэтках.
Уэлш: Вот видишь? Ты замечаешь хорошее в людях, Коулмэн. Это то, что я должен делать. Но я не замечаю хорошего. Я всегда возглавляю очередь, чтобы бросить первый камень.
Вэлин: Уж не очередной ли у него кризис веры, будь он не ладен?
Коулмэн: Так и есть.
Вэлин: Нет этому человеку покоя.
Уэлш: Да, потому что мне абсолютно нечего предложить своим прихожанам.
Коулмэн: А не ты ли, как тренер, только что вывел нашу детскую футбольную команду в
Уэлш: Детская футбольная не может восстановить нашу веру в священное служение, Коулмэн. В любом случае, наша команда — это банда штрафников.
Коулмэн: Ничего подобного. У нашей команды хорошая техника.
Уэлш: Десять красных карточек за четыре игры, Коулмэн. Это мировой футбольный рекорд среди девушек. Это, пожалуй, рекорд и среди юношей. Одна девушка из команды Святого Ангела до сих пор в больнице после встречи с нами.
Коулмэн: Если она не готова к перипетиям игры — нечего ей было соваться на футбольное поле.
Уэлш: Бедные девушки даже плакали. Я замечательный тренер, ничего не скажешь.
Коулмэн: Просто они изнеженные скулящие сучки, чёрт бы их побрал.
Лёгкий стук во входную дверь, затем заглядывает Гёлин, симпатичная девушка семнадцати лет.
Гёлин: Вам надо, нет?
Вэлин: Заходи сама-то, Гёлин. Да, я возьму пару бутылок. Сейчас принесу деньги.
ВЭЙЛИН идёт в свою комнату, в то время как ГЁЛИН входит, доставая две бутылки самогона из её сумки.
Гёлин: Привет, Коулмэн. Здравствуйте, Отец Уэлш Уолш Уэлш…
Уэлш: Уэлш.
Гёлин: Уэлш. Я знаю. Не придирайтесь ко мне. Как дела?
Коулмэн: Мы только что положили нашего отца в землю.
Гёлин: Восхитительно. Я встретила почтальона на дороге с письмом для Вэлина.
Она кладёт официально выглядящий конверт на стол.
Этот почтальон влюблён в меня, вы знайте? Я думаю, он не прочь залезть в мои панталоны. Собственно, я уверена в этом.
Коулмэн: Он не прочь — как и всё наше графство Голуэй, Гёлин.
УЭЛШ берётся за голову от таких разговоров.
Гёлин: Наше графство — это как минимум. Скорее всего, весь Евросоюз. Однако этот парень не залезет в мои панталоны на свою почтальонскую зарплату. Это уж будьте уверены.
Коулмэн: Так ты берёшь деньги за вход, Гёлин?
Гёлин: Я обдумываю эту идею, Коулмэн. Почему ты спрашива — ешь? Это будет стоить больше чем пинта пива и пакет чипсов, имей это в виду.
Коулмэн: У меня где-то есть неиспользованный почтовый перевод на три фунта стерлингов.
Гёлин: Это уже ближе к нужной отметке. (Обращаясь к Уэлшу). А какая зарплата у священников, Отец Уэлш?
Уэлш: Да может хватит, наконец?! Хватит?! Не достаточно ли того, что ты ходишь кругом и торгуешь самогоном из-под полы?! Совсем не обязательно в добавление к этому вести разговоры о торговле своим телом?!
Гёлин: Мы просто шутим с вами, Отец.
Она ерошит волосы УЭЛША своими пальцами. Он отмахивается от неё.
(Обращаясь к Коулмэну) Надеюсь, у него не кризис веры опять? Это уже будет двенадцатый на этой неделе. Мы должны сообщить о нём Иисусу [Христу].
УЭЛШ стонет с свои руки. ГЁЛИН тихонько хихикает. ВЭЛИН входит и платит ГЁЛИН.
Вэлин: Две бутылки, Гёлин.
Гёлин: Вот они. Тут тебе письмо.
Коулмэн: Купи мне бутылку, Вэлин. Я буду должен тебе.
Вэлин (распечатывая письмо): Купи тебе бутылку. Чёрта с два.
Коулмэн: Видите что это за тип?
Гёлин: Ты обсчитал меня на целый фунт.
ВЭЛИН платит, как если бы ожидал этого.
Вэлин: Попытка стоила того.
Гёлин: Ты вонючий долбаный ублюдок, Вэлин. Ты грязный сукин сын.
Уэлш: Не ругайся такими словами, Гёлин…
Гёлин: Мой волосатый зад, Отче.
Вэлин (о письме): Ага! Он здесь! Он здесь! Мой чек! И посмотри, на какую сумму!