Поскольку у нее было свободное время, она наслаждалась горячей водой. Груди — и некоторые другие части тела — были особенно чувствительными, долгожданное напоминание о том, что они с Кианом делали, и что они скоро сделают снова. Но когда она провела мыльной мочалкой по телу, то поняла, что другие напоминания, которые он обычно оставлял во время их страстных занятий любовью, исчезли. На бедрах не было ни синяков, ни царапин, ни следов укусов.
Нахмурив брови, она подняла большой палец и осмотрела его. Каждый раз, когда ей случалось порезать палец, он болел в течение нескольких дней, а иногда казался самой болезненной вещью в мире. Прошлой ночью Киан разрезал ее кожу, но сейчас там не было ни пореза, ни царапины, ни шрама любого рода. Только бледная, неповрежденная плоть.
Ты все еще человек, но ты и нечто большее.
Уиллоу потерла большой и указательный пальцы друг о друга. Отголосок боли был, но такой далекий и едва ощутимый.
— Это то, что он имел в виду?
Она закончила принимать душ в оцепенении. Связь с Кианом изменила ее каким-то фундаментальным образом, сделала ее чем-то большим, но насколько? Он сказал, что она будет жить вечно, но что еще это повлекло за собой?
Выключив воду, она схватила полотенце и вытерлась, прежде чем обернуть его вокруг тела и выйти из ванной.
Кошки тут же оказались под ногами, уставившись на нее огромными глазами, громко мяукая и вставая на задние лапы.
Уиллоу рассмеялась.
— Полагаю, теперь вы ко мне сильно потеплели?
Она была осторожна, чтобы не споткнуться о них, когда направлялась к комоду. Мяуканье не смолкало, пока она натягивала нижнее белье, бросала полотенце в корзину и надевала пижамные штаны и майку.
Когда Уиллоу направилась к двери, Локи зарычал, напугав ее, в то время как Бебе и Реми бросились перед ней. Она остановилась и посмотрела вниз на кошек. Все они собрались вокруг нее, выгнув спины дугой, шерсть встала дыбом, а морды были обращены к холлу.
— Что происходит? — спросила она, нахмурившись. Она сделала еще один осторожный шаг к двери, и все они зарычали и зашипели.
Они никогда раньше так себя не вели. Это из-за произошедшей с ней перемены? Или, возможно, Киан был здесь, и они затаили на него какую-то кошачью обиду за то, что он сблизился с ней?
Уиллоу нашла эту мысль немного забавной.
Она усмехнулась.
— Вам, ребята, просто придется привыкнуть к нему.
Высокая фигура, одетая в темную одежду, шагнула в дверной проем, заполнив его.
Уиллоу вздрогнула, сердце пропустило удар.
— Киан, ты пугаешь…
Она ахнула, глаза расширились, а по коже от тревоги поползли мурашки.
Это не Киан. Не гребаный Киан!
— Не волнуйся, — сказал Лахлан глубоким, холодным голосом, от которого у нее по спине пробежали мурашки, — им не придется долго терпеть меня.
В венах Уиллоу образовался лед, приморозивший ее к месту. Все, что она чувствовала в том переулке, все, что он делал, вернулось к ней в этот момент. И на этот раз не было ни притворства, ни иллюзии. Лахлан сбросил гламур. Его глаза были цвета тлеющих углей, под стать волосам, которые теперь были огненно-рыжими, а кожа отливала золотом. Единственная пара изогнутых рогов поднималась от висков, такие же черные, как его душа. Легкая щетина, покрывавшая его щеки и подбородок, исчезла, уступив место резким, эльфийским чертам, которые только усиливали жестокий блеск в его взгляде.
Он был красив, но это была пустая, безразличная, зловещая красота, способная внушить только беспокойство.
Локи, Бебе и Реми плевались, шипели и рычали у ее ног.
— Ты, с другой стороны… — злобная улыбка тронула губы Лахлана. — Иди сюда.
Уиллоу почувствовала, как его сила перетекает в нее, почувствовала, как ее таинственные пальцы ощупывают, ища, за что зацепиться, добиваясь контроля, и ее желудок сжался от отвращения. Но ее ноги не двигались.
Черты лица фэйри потемнели, глаза вспыхнули алым.
— Сейчас!
Она осталась на месте.
Кошки замахали на него когтями, когда он вошел в спальню. Уиллоу отступила на шаг, сердце бешено колотилось, несмотря на ощущение, что его зажали в тиски. Лахлан пинком разогнал кошачьих и вытянул руку, схватив Уиллоу за запястье железной хваткой.
— Нет! — Уиллоу потянула и вывернула руку, пытаясь сбросить его, несмотря на то, что знала, что ее сила была ничем по сравнению с его.
Он усилил хватку, и она закричала от боли. Если бы он надавил еще сильнее, то раздробил бы ей кости.
— Я приказываю, а ты повинуешься, смертная!