Он зашагал к переулку, увлекая ее за собой.
Она споткнулась, но быстро выпрямилась и попыталась высвободить руку.
— Что ты делаешь? Киан, отпусти!
Киан не остановился, не замедлил шаг, не ослабил хватку. Он затащил ее в переулок, повернул к стене и прижал своим телом, вместив одно колено между ее бедер. Уиллоу уставилась на него широко раскрытыми глазами. Прежде чем она успела прийти в себя, его губы коснулись ее обнаженной шеи.
Она ахнула, и ее сумка упала на землю.
Вся его оставшаяся сила ушла в обаяние, сосредоточившись на Уиллоу, и только на Уиллоу. Он обхватил ее груди, сжимая и разминая, пощипывая затвердевшие соски через блузку, пока его губы ласкали ее шею и плечо. Он чувствовал ее похоть и возбуждение, чувствовал ее жар и впитывал это жадно, отчаянно. Ей просто нужно было поддаться этому, уступить ему.
Ее руки легли ему на плечи.
Да, Уиллоу. Притяни меня ближе. Умоляй меня о большем.
— Прекрати! — она сильно толкнула его, в результате чего один из его клыков оцарапал ее кожу, когда она отпихнула его голову. — Черт возьми, Киан, отстань от меня!
Прежде чем он успел ответить, она схватила его за волосы и дернула. Сильно.
— Черт! — Киан зарычал, когда боль пронзила его.
Он поднял голову и отстранился, ослабив хватку Уиллоу на своих волосах, но не отпустил ее. Всё внутри него замерло и стихло, пока он смотрел на Уиллоу, на эту восхитительную, энергичную маленькую человечишку, над которой у него не было власти.
Но у нее была власть над ним.
Она положила руки ему на плечи, сцепив локти, чтобы помешать ему придвинуться ближе, и уставилась на него.
— Что с тобой не так?
— Ты нужна мне, — прохрипел он.
— Что?
— Ты нужна мне, Уиллоу.
— Ты уже говорил это. Но, черт возьми, это совершенно точно не тот путь, которым нужно идти!
Позади них раздались шаги. Мужчина в шортах и майке трусцой вбежал в переулок.
— Эй! — позвала Уиллоу. — Эй, мне нужна помощь!
Мужчина прошел мимо, даже не взглянув на Уиллоу и Киана.
Уиллоу боролась с Кианом.
— Подождите!
Киан стиснул зубы и отпустил ее груди, скользя руками вниз к бедрам, чтобы успокоить ее. Часть его — очень большая, очень громкая часть — требовала, чтобы он не говорил того, что собирался сказать.
— Он тебя не слышит.
— Киан, отпусти меня, — она сильнее надавила на его плечи и попыталась приподнять бедра, но это было бесполезно. Он твердо удерживал ее на месте. Она сделала глубокий вдох и закричала: — Помогите!
— Никто тебя не слышит, — прорычал Киан. — И они тебя не видят. Все, что ты собираешься сделать, только повредит мои уши.
Она снова перевела на него большие зеленые глаза, грудь поднималась и опускалась в такт учащенному дыханию.
— О чем ты говоришь?
Какого хрена я делаю?
Возможно, это было самое простое правило, но и самое важное — смертные не должны знать правды. Насколько трудно было бы Киану и ему подобным прокормиться, если бы люди знали, что они добыча?
Но, черт возьми, он жаждал ее. Он нуждался в ней. Что-то внутри него желало ее с такой силой, которую, он знал, ему никогда не поколебать, горело для нее пламенем, которое никогда не погаснет.
Она принадлежала ему.
Его пара. Его душа знала это с уверенностью, которую его разум не мог оспорить, хотя это бросало вызов всей логике и доводам разума.
— Ты под чарами гламура, Уиллоу. Невидима для смертных.
Она нахмурилась.
— Что? Киан, я… я не знаю, что происходит, или почему ты это делаешь…
— Я уже говорил, почему я это делаю. Ты мне нужна. Я не говорил фигурально.
— Если тебе нужна помощь, мы поможем тебе. Вместе. Но это… Киан, ты меня пугаешь.
— Я не человек, Уиллоу, — он медленно и резко выдохнул и усилием воли убрал свой личный гламур.
Десять 
Уиллоу ахнула, ее глаза вспыхнули. Сердце пропустило удар, по коже пробежал холодок, и все вокруг стихло.
Нереально.
То, что она видела, не могло быть реальным. Это невозможно.
Киан стоял перед ней, но это была другая его версия. Нечеловеческая версия.
Его кожа побледнела до светлого холодного оттенка серого, а черты лица заострились, делая изгиб полных, чувственных губ еще более соблазнительным — еще более порочным. Две пары рогов росли из висков, причем внутренние были длиннее. Все четыре заострялись к тонким кончикам, как и уши, которые стали длинными и эльфийскими.
Но именно его глаза завораживали ее. Их соблазнительная синева была еще более выраженной, более неземной и распространилась, полностью охватив глаза. Радужки были едва заметны, лишь слегка светлея, чтобы их можно было различить. Ни белых склер, ни черных зрачков. Только пронзительный голубой цвет, который переливался перламутровыми бликами и излучал собственное сияние.