— В этот приезд, в первый же день, только в номер успел войти, принесли конверт — словно ждали меня. Спрашиваю: от кого? Говорят, белая женщина передала. Я схватил, думал — письмо от НЕЕ, а там… — он тянется и достает из-под подушки несколько фотографий, не глядя, бросает на кровать.
— Можно посмотреть? — протягиваю руку.
Молча кивает.
Вижу сплетение тел. Светлое, сильное, сияющее в полумраке этой комнаты — Сашино, и Маринино — гибкое, более темное, в той же цветовой гамме, что и на моей фотографии, как змейка обвитое вокруг партнера, то так, то эдак, то вообще ух как!.. Ее голова на его плече и на… других частях тела. Его лицо анфас и в профиль — страстное, восхищенное, счастливое…
Наверное, это красиво. И даже очень круто. Не знаю, — эротическую сторону лежащих передо мной снимков сейчас не особо воспринимаю, не тот настрой. Это — документы, свидетельства. Снимал явно не сам любовник. А кто тогда? Маринин шеф? Его мадам? Как-то не складывается, вообще это мог быть кто угодно. Зачем фотографии принесли? — вот над чем в первую очередь думаю я.
Саша бросает на них взгляд и скрежещет зубами:
— Я, как дурак, лежу на этой кровати, смотрю на эти стены и вспоминаю, как она, как я…
Он хватает бутыль, которую я, как оказалось, недостаточно далеко отставила, залпом вливает в себя остатки содержимого и валится на подушку.
Вздыхаю. На страуса ты похож, Саша. Одно может служить тебе оправданием — ты Марину не знал раньше, поэтому поверил, что это она все подстроила. А я ее знаю.
Не придя ни к какому определенному выводу по первому вопросу, я начинаю думать над следующим. Стараюсь взглянуть на эти снимки глазами полицейского Вовы, то есть с помощью методов, которым он вкратце попытался меня обучить.
Пожалуй, неизвестный фотограф не всегда удачно выбирал позицию для съемки: временами парочка располагалась слишком близко то к одному краю листа, то к другому. Как будто снимал дилетант, или же аппарат совершенно не двигали, фотографировали с одной точки.
Я встаю со снимками в руках и пытаюсь определить место, с которого они были сделаны. Ведь кто-то должен был стоять с мобильником или хотя бы с фотоаппаратом! Любовники его, думаю, по какой-то причине не видели, — не могу себе представить, чтобы такое вытворяли при свидетелях. Двигаясь спиной вперед по комнате, я упираюсь в зеркало, оборачиваюсь и понимаю, что именно вид отсюда соответствует ракурсу снимков.
Я отшатываюсь. Разворачиваюсь. Зеркало равнодушно отражает мою испуганную физиономию. Я пробую приподнять его и понимаю, что оно вмуровано в стену! Что находится с другой стороны этой стены? Ванная комната? Я вбегаю в нее и просчитываю шагами размеры — нет, ванная кончается раньше!
Вернув фотоснимки под подушку захрапевшему Александру, я выскальзываю в общий коридор. Вот она — дверь в комнату за зеркалом. На ней нет номера, — значит, здесь не живут. Нажимаю на рукоятку — заперто. Какая-нибудь кастелянская. Отсюда могут подсматривать за тем, что делается у Саши, да и в соседнем номере тоже. Это не настоящее зеркало, а специальное стекло. Я читала про такие фокусы в книжках про шпионов. Эти фотоснимки — компромат, и Саша их так и воспринял: сиди, мол, и не рыпайся, не то…
Секунду! А я?! Неужели и у меня?!
Глава 15
Рядом со своей, вижу такую же безликую дверь между двумя номерами — кладовую или…
Врываюсь в свой номер, хватаюсь за зеркало… и метаюсь, соображая, чем его можно завесить. Оно, как и у мужчин, торчит как раз напротив кровати. Я в ужасе представляю себе, как некто смотрел на то, как я раздеваюсь, массирую усталые ноги и так далее! Загораживаю опасное стекло несколькими слоями местной газеты, взятой на ресепшене, налепив побольше скотча. Потом заглядываю в шкаф, в ванную, под кровать, за занавеску, простукиваю стены…
Надеюсь, у меня не начнется мания преследования. Все же номер не кажется мне безопасным. Порядки в отеле напоминают шпионские страсти, хочется сбежать куда-нибудь. Может, Марина именно так и поступила? Я выключаю свет, с опаской поглядывая на завешенное «Булеттин тудей» зеркало. Меня просто колотит от волнения, о сне не могу и думать. Встаю у окна, где немного светлей.
В моем номере окна выходят не на «Манильский Арбат», а на соседнюю, более спокойную улицу. Высокое, этажей, наверное, не меньше семи, и длинное современное здание прямо передо мной построено сплошь из тонированного стекла. Там, где его не освещают уличные фонари, оно кажется темным, почти сливаясь со звездной ночью, и безлюдным. Но, может быть, за этими непроницаемыми стеклами кипит жизнь?