Рюбен выложил собачий корм в миску. Мейнард, чавкая, принялся за еду.
— Разве давно? — спросил Рюбен. — Я был очень занят.
— Я был очень занят, — проговорил отец, и только тут до него дошло, что Рюбен только что произнес эти слова.
Отец рассмеялся.
— Мама просила передать, что любит тебя.
— Очень мило с ее стороны.
— А я принес тебе подарок, — сообщил отец, протягивая Рюбену сверток в красивой бумаге.
— Спасибо.
— Возьми, — сказал отец.
Рюбен взял сверток.
— Разве ты не собираешься его развернуть?
— А ты хочешь, чтобы я это сделал?
Терпение отца лопнуло; его терпения никогда не хватало больше чем на пять минут.
— Да хоть спусти его в туалет! Мне-то что?
Рюбен развернул сверток, в нем оказались часы. Очень дорогие. Из тех, что сообщают время, дату, погоду и делают расчеты до двенадцатого знака после запятой, к тому же в них было встроено коротковолновое радио.
— Триста двадцать девять девяносто пять плюс налог, — сказал Рюбен. — Или тебе сделали скидку?
Отец явно разозлился.
— Конечно, я получил скидку, Рюбен. Я же владелец магазина.
— А! — Рюбен надел часы. — Ты знаешь, что два плюс два четыре?
— Да, знаю.
— И часы тоже знают. Очень умные часы. Спасибо.
Рюбен налил в другую миску воды и поставил ее перед Мейнардом. Пес принялся лакать, брызгая на пол. Отец Рюбена сел на кушетку.
— Хорошо тут у вас, — сказал он.
— Да, — ответил Рюбен. — Правительство каждые три года выделяет нам новую мебель. Это заставляет человека с нарушениями психики чувствовать, что… он не такой уж псих. Конечно, некоторым просто некуда девать новую мебель, но им все равно ее выдают. А другие, наоборот, ломают ее, и тогда им выдают мебель чаще. Но я нормальный человек с нарушениями психики и поэтому получаю новую мебель, когда положено.
— Рад, что… м-м-м… о тебе хорошо заботятся, — неискренне сказал отец.
— Не сомневаюсь. Так совесть тебя меньше мучит, правда?
— Рюбен, ну зачем ты так?
— Мама по мне скучает? — спросил Рюбен. — Или забыла своего маленького мальчика?
— Не забыла.
— Почему бы тебе не сообщить ей, что меня зовут Рюбен? Может, ей это кое-что напомнит. Мне двенадцать, я уже большой мальчик, с блестящими глазами и взъерошенными, но симпатичными светлыми волосами. Красивый мальчик, она может мной гордиться.
Лицо отца стало тоскливым.
— Может, спустим на тормозах, а? Ты можешь это сделать хотя бы один день в году?
— Папочка, это единственный день в году, когда я могу не жать на тормоза.
— Ну, надеюсь, ты хорошо оттянулся.
— Лучше не бывает.
Отец сердито зашагал между окном и диваном.
— Ты не сумасшедший, — заявил он. — Ты не сумасшедший, мистер Гениальный Ребенок. Ты просто воображаешь, что слишком хорош для этого мира. Спустись хотя бы на несколько минут с высоты своего IQ, Рюбен. Может, у настоящих людей есть то, чего нет у тебя.
— Я люблю тебя, папочка, — улыбнулся Рюбен.
Отец изо всех сил старался промолчать — точно зная, что будет, если он все же ответит. В конце концов привычка победила, и он сказал:
— Я тоже люблю тебя, Рюбен.
Рюбен расхохотался. Он смеялся и смеялся, сперва катаясь по кушетке, а потом по полу. Когда наконец он замолчал, отца уже не было в комнате, а Мейнард скреб лапой дверцу холодильника.
Некоторое время Рюбен лежал на полу, глядя в потолок. Потом лег в постель. Несколько безумных мгновений ему хотелось плакать. Но он уже столько лет не проливал слез, что не стоило начинать сейчас.
Ему приснилась мать.
Проснулся он оттого, что Мейнард облизывал ему лицо.
Рюбен преследовал невысокого коренастого мужчину целую неделю, а потом еще одну. Тот жил словно по расписанию: всегда по понедельникам приходил в парк, где оставлял коробку от Ауэрбаха, а женщина с собачкой как бы случайно проходила мимо и забирала ее. Причем Рюбену ни разу не удавалось заметить, как она это делает. По вторникам человек ездил в аэропорт, где оставлял в камере хранения портфель; Рюбен добирался до аэропорта на метро.
По средам коренастый мужчина заходил на почту и, забрав письмо из личной ячейки, вскрывал его на ходу. Внутри оказывался второй конверт, который он как бы случайно ронял мимо почтового ящика. Спустя несколько мгновений появлялся другой человек, подбирал конверт и уходил прочь. Каждый раз Рюбен шел за этим вторым и видел, как, отойдя подальше, тот вскрывает конверт, бросает скомканное непрочитанное письмо в урну, а конверт оставляет себе. «Странно», — думал Рюбен.
По четвергам коренастый снова шел в парк, где на этот раз первой появлялась женщина и оставляла пустую коробку из-под собачьего печенья. Мужчина подбирал коробку и бросал в мусорный бак.