За двадцать пять лет преподавания в университете Паша встречал разных студенток. Первокурсницы, посещающие его занятия, полтора часа строили ему глазки, почти не записывая материал, что ужасно раздражало Гордеева. Старшие же курсы боялись его и редко посещали практические и лекции. Студенты предпочитали приходить на пересдачу к другим преподавателям, а некоторые и вовсе дотягивали до комиссии, лишь бы только не сдавать предмет один на один с Гордеевым. Пашу, в целом, устраивало такое отношение студентов, ведь так ему не приходилось в пустоту читать материал, не получая в ответ ничего, кроме красивых глаз и глубоких декольте. У него оставалось больше времени на аспирантов, научную деятельность и участие в различных конференциях. Благодаря этому Гордеев уже в сорок два получил звание профессора, добившись самой главной цели в своей жизни.
Что же касается Иры, то она, хотя и не скрывала своей симпатии к преподавателю, параллельно этому проявляла интерес и к преподаваемому предмету. Она не боялась задавать вопросы и даже спорить с Гордеевым. Это его удивляло. Ира спорила с ним даже если была не права, при этом не стыдясь извиниться в итоге за своё упрямство. Она ездила с ним на каждую конференцию, сидела в первом ряду, с улыбкой слушая его выступление. Ира, иногда даже всю ночь напролёт, помогала ему готовиться к этим самым выступлениями. Паша репетировал, пока она сидела в кресле, делая вид, что не засыпает. Такой безоговорочной поддержки и любви он не получал ни от одной своей женщины. В их отношениях было всё идеально до тех пор, пока у Гордеева не появился страх, что Ира найдёт себе кого-то моложе. Паша всегда был эгоистом, поэтому его совсем не смущали бесконечные запреты в сторону Иры и пощёчины, которые очень быстро сменились более серьёзными увечьями. Она терпела, а он не видел меры…
Слабое мигание света в полумраке вырвало Пашу из мыслей, и он перевёл взгляд направо. Это был гаишник, который, подняв жезл, одним простым жестом требовал его прижаться к обочине. Цокнув, Гордеев перестроился в крайний правый ряд и затормозил напротив будки поста ДПС. С документами у него всё было в порядке, но только он, как назло, решил проехаться на своей машине, которую мог искать Лыткин. Риск был невысок, но он всё же был. Теперь из-за своей же невнимательности ему придётся сменить свой комфортный кроссовер на консервную банку.
— Здравствуйте, — лениво отдав честь, начал гаишник, как только перед ним опустилось стекло, — старший лейтенант Беляев. Документы Ваши можно?
Не ответив, Паша протянул кожаное портмоне с правами и документами на машину.
— Куда спешим, Павел Борисович? — продолжил инспектор, рассматривая свидетельство о регистрации ТС. — Да ещё и в такую погоду? Вы знак видели?
Паша снова не ответил. Превышение было незначительным, а инспектору просто нужно было чем-то набить карман под конец смены.
— Что молчим? Выпивали?
— Нет. Опустив глаза на странно молчаливого водителя, гаишник наклонился к окну, принюхиваясь к каждому запаху в салоне.
— А страховка где?
— Там же лежит, — Паша кивнул на портмоне.
— Аптечку и огнетушитель покажите, — не унимался инспектор, и Гордеев окончательно сдался.
Паша не хотел ни на секунду выбираться из своего тёплого автомобиля, поэтому, достав из внутреннего кармана пальто бумажник, протянул хрустящую пятисотрублёвую купюру гаишнику. Тот, без единой эмоции на лице, принял взятку, быстро убрав её в куртку.
— Счастливого пути, — вернув документы, сказал инспектор, снова отдав честь. — Не превышайте больше.
— Обещаю, — бросил Паша, трогаясь с места.
Смотря вслед удаляющейся машине, инспектор, прищурившись, разглядывал госномер. Он достал из брюк мобильный и быстро набрал нужный контакт в списке.
— Привет, Стас. На службе? — начал говорить он, услышав голос своего друга.