Бабушка Иры была необычайной красоты женщиной, и годы этого у неё не отняли. Высокой, фигуристой с фамильной кучерявой шевелюрой. В то же время она была самым странным человеком в жизни Иры.
Лилия Павловна пила только крымский кагор и делала самокрутки из финского табака. Могла за один присест съесть целую коробку конфет «Песни Кольцова», а потом жаловалась на боль в зубах, виня экологию. Без конца пересматривала «Москва слезам не верит». Ненавидела реформаторов. Презирала Горбачева. Проклинала по сей день Павлова за его денежную реформу в 91-м. Читала молитвы два раза в день. Ругалась матом, как сапожник. Всегда вставала до зари. Верила в приметы. Когда меленькая Ира играючи качала ногами, бабушка хмурилась и строго говорила: «Ну-ка прекрати чертей на ногах качать».
Замуж за деда, которому на момент брака было тридцать восемь, бабушка Иры вышла в семнадцать. Душа деда была изранена войной и бесконечными смертями. С фронта он вернулся в двадцать. Седой, морщинистый, постаревший на тридцать лет за те четыре ужасных года. Он потерял близких, но, несмотря ни на что, сохранил себя. Из всего выпуска 41-го, в котором было тридцать шесть парней, Илья Семёнович единственным вернулся домой. Женщины в родном селе смотрели с презрением на деда, и он, не выдержав, уехал в Москву. Закончил автомобильно-дорожный институт. Восстанавливал страну. Строил карьеру. В двадцать пять стал старшим инженером производственного отдела на заводе ЗиЛ. Когда союз развалился, дед на добровольных началах читал лекции в институте по теме «Правда и вымыслы Второй мировой войны». Он боялся гибели нации. Переживал за молодое поколение, которое хотело лёгких денег.
Уже несколько минут Ира не могла оторвать взгляда от свадебного снимка бабушки и деда. Шестьдесят четвёртый год. Бабушка в дерзком кримпленовом платье мини, сшитое её подругой. Дед в костюме свободного кроя с бутоньеркой.
Следующее фото — праздничный стол. Парень в огромных очках рвёт баян. Гости за столом держат рюмки над головами. Молодые целуются.
Когда жизнь перестала быть такой простой? Телефоны. Компьютеры. Блага. Мятные жвачки. Кока-кола. Аська.
— Ира!
Дождь закончился.
— Сбегай до магазина! Я борщ грею, хлеба нет.
Борщ? Борща, пожалуй, съем. С салом. Дед солил. Да с лучком с огорода.
Погасив керосинку, Ира натянула резиновые сапоги, накинула дождевик и отправилась по размытым дорогам за хлебом.
Масляные пятна. Запах мокрой травы. Хлюп-хлюп. Только бы молния не прилетела. Раскаты вдалеке ещё слышатся. Может, на той горе дом построить? Ясень и смола. Штаны промокли. Грязь. Да чтоб вы попадали со своих велосипедов. Хлеб не донесу. Свежий. А корочка какая?! Бабушке это не понравится.
20. Смотри на меня!
2007 год.
— Следующая остановка «Столбовая», — пробубнил женский голос в динамике. Двери электрички закрылись и спустя пару минут в вагоне появились два контролёра: пожилой худощавый мужчина и молодая грузная женщина.
Среди пассажиров сразу прошло волнение. Все моментально зашевелились. Зашуршали пакетами. Женщины полезли в сумки. Мужчины стали рыскать по карманам.
— Ваш билет, пожалуйста, — говорил мужской голос с одного конца вагона, вторя другому женскому.
Безбилетников было немного. Они, нехотя, доставали кошельки и платили штраф. Божились, что попросту не успели купить билет до отправления.
Безразлично кивая, контролёры забирали деньги, засовывали их в свои поясные сумки, словно торгаши на рынке, и шли дальше.
— Ваш билет, пожалуйста.
— Прошу вас, — ответила бабка, что заранее заготовила билет на проверку. Прокусив протянутый билет машинкой, контролёр обратился к другому пассажиру у окна.
— Девушка, ваш билет, пожалуйста.
В ответ тишина.
— Девушка! — значительно повысил тон контролёр, начав злиться. — Билет ваш можно?
— Что у тебя тут? — подошла вторая контролёр-женщина. — Платить не хочет?
— Да чёрт её знает! Молчит.
— Эй, девушка! — контролёр слегка ударила пассажирку по плечу, не став церемониться с нарочито вежливыми просьбами показать билет.
И это сработало. Лениво потянувшись, девушка обернулась, вопросительно взглянув на двух нависающих над ней контролёров.
— Билет есть? — спросила женщина.
Вынув один наушник из уха, девушка достала из кармана джинсовки смятый билет.
— Глухая что ли? — бормотала контролёр-женщина, прокусывая билетик.