— Не вижу причин оставлять её здесь, — ответил врач, покачиваясь на стуле. — Только если Ирина мне пообещает не принимать контрастный душ и не растирать синяки.
Ира закусила щёку.
— Скажите, — заговорил Лыткин, — может, её в санаторий? На море?
— Хорошая мысль.
— Пап, какой санаторий? — вмешалась Ира. — Что я делать там буду?
— Отдохнёшь, на процедуры походишь. Тебе всё равно с таким лицом… — Лыткин резко сделал паузу, сжав губы, — в общем, там тебе будет лучше, чем дома в четырёх стенах.
Ира задумалась. Отец был прав, как ни крути. Дома сидеть толку нет, а на море и воздух лечит, тем более сейчас, в разгар весны, когда нестерпимая жара ещё не успела нагнать желание существовать в этом мире.
Когда родители собрались уходить, Ира, не выдержав, окрикнула отца:
— Пап.
Лыткин, вопросительно сдвинув брови, обернулся в дверях.
— Что с ним стало?
— За хлебом ушёл, — спокойно ответил он, не раздумывая.
***
В Анапе Ира была раза два за свою жизнь. Последний раз лет пять назад, но ничего за это время не забылось. Она помнила вкус кваса и местного деликатеса — жареной барабульки с рынка. Аромат кукурузы и шашлыка в кафе-тёске у центрального пляжа. Огненные закаты у моря. Столовое вино, которое теперь Ира могла пить вдоволь. Грязевые ванные и лечебную минералку, вкус которой она до сих пор не переносила.
Санаторий, что для Иры стал домом на двадцать один день, находился в двадцати минутах от моря. По утрам, ещё до завтрака и процедур, Ира отправлялась на пробежку до моря и обратно. Иногда она плавала в одиночестве на закате. Слушала Меладзе в наушниках. На обратном пути брала свежую чурчхелу на рынке.
В санатории не подавали сладкое и жареное, поэтому Ира на ужин ходила за чебуреками и кукурузой. Сидела на пляже, наслаждаясь шумом волн и закатом.
Всё было хорошо. Идеально даже, но по возвращении в стены санатория, Ира вспоминала причину своего пребывания. Официальная — ишемия сердца. Но косые взгляды и перешёптывания за спиной не давали забыть о правде.
Синяк на лице теперь стал желтовато-зелёным, но оставался заметным для посторонних глаз. Разбитые губы заживали. Но кровоподтёки с рук и ног сходили медленнее.
Сидя за завтраком, Ира с аппетитом уплетала творожную запеканку, заняв себя романом Донцовой. Его она купила на одной из станций на пути в санаторий, решив, что проходной детективчик займёт мысли на первое время.
— Не возражаешь? — спросил хрипловатый голос, и Ира подняла голову.
Перед ней стояла женщина лет семидесяти в красной блузке и брюках. С идеальным каре и крашеными в чёрный цвет волосами.
Ира ответила не сразу, удивившись вопросу.
— Садитесь, — ответила она, обернувшись: свободных мест в зале хватало.
— Надоело сидеть с этими святошами, — кивнула женщина на стол с ровесницами, поставив перед собой чашку с кофе и пачку сигарет. — Я Тамара Валентиновна, но ты зови меня просто Тамарой.
Ира, приподняв брови, не знала, что ответить. Она, не сразу, представилась, обведя осторожным взглядом изобилие колец на пальцах женщины и её толстую золотую цепь на шее.
— Ты здесь почему?
— Ишемия.
— Ну я так и поняла по твоему лицу, — усмехнулась Тамара, закурив сигарету. Ира осмотрелась снова. — Молодая ты ещё, для «ишемии». Муж?
— Нет, — ответила Ира, добавив: — тут же курить запрещено.
— Пока никто не видит, можно. Да и мы у окна.
— Справедливо. А вы здесь почему?
— Рак, и не лёгких, — усмехнулась Тамара, сделав очередную затяжку, которую запила кофе, — как ты могла бы подумать. Груди! Но начальная стадия. Так что я проторахчу ещё о-го-го сколько. Не смей жалеть меня.
Ира улыбнулась.
— Мы тут с тобой вроде белых ворон, — продолжила женщина. — Эти святоши завидуют, что я в свои восемьдесят выгляжу так, как они в сорок не выглядели.
Не ответив, Ира вернулась к книге.
— Да ты не обижайся, но в твою «ишемию» разве что дети поверят.
— Они обычно не спрашивают, — произнесла Ира, не поднимая головы.
В санатории, помимо пожилых людей и семей, отдыхали дети. Здесь их было несколько отрядов. Ира с ними пересекалась в бассейне и в художественном кружке, где она стала кем-то вроде лаборанта. Детям было плевать на её синяки. Никто и не спрашивал её, что случилось. Все их вопросы были ограничены только: «Где ты научилась рисовать?» или «Купишь нам сигареты?».
Ира не была моралисткой, поэтому иногда покупала пачку другую.
— Приходи сегодня вечером к нам в карты играть, — голос Тамары вернул Иру на землю.