– Всё, что вам сказали, – ложь. Я не маньячка какая-то и преследованиями не занимаюсь. Да, таскала за ухо, гадёныша, каюсь, но как же его не таскать, когда он всю стену изгадил? – ведёт она рукой по выкрашенной в голубую краску стене.
– Я собственноручно мыла панели, между прочим. И пальцем больше его не тронула. И не верьте, что у этого олуха психологическая травма – его и обухом не перешибёшь. Там нервы что канаты и наглость зашкаливает. А родители его по психиатрам водят – нежный цветок, видите ли.
– Я бы хотел поговорить не на лестничной площадке, – мягко прерываю её словесные излияния.
– Да-да, конечно, – распахивает она передо мной двери и ведёт на кухню. Ей не нравится, что я не разуваюсь – вижу по взгляду, но и ухом не веду, как говорится. Потерпит.
– Я, собственно, по другому вопросу, – присаживаюсь на предложенный стул. – По поводу Таисии.
Тётка открывает и закрывает рот. Хватается картинно за сердце. Готов голову заложить: у неё всё в порядке со здоровьем, но манипулировать умеет она мастерски.
– Что, выгнали? Из университета? – в голосе столько кипящей радости, что хочется её остудить, но я не спешу.
Она ещё не старуха и ухаживает за собой. Причёска, макияж, ногти в порядке. Молодящаяся дама бальзаковского возраста. Или около того.
– А что, были прецеденты? – не совсем понимаю её торжества, но тётка на своей волне – слышит лишь себя.
– Слава тебе, господи! – картинно крестится она. – Дошли мои молитвы до неба! Я ж ночей не досыпала, растила её, неблагодарную. Без личной жизни осталась, а она свинью мне подсунула. Нет бы после школы профессию какую нужную получить и копейку зарабатывать, тёте помогать, а ей в университет захотелось. Нужен он ей как собаке пятая нога. Думала, помощи дождусь – ползарплаты на лекарства уходит, а ещё и питаться надо, одевать её, обувать. Молодая – помады всякие подавай, с подружками погудеть. И всё: «Тётя Аля, дай». Ну, теперь не попросит. Выгоню – пусть как хочет живёт.
М-да уж. Ну, как говорится, на ловца и зверь. Усаживаюсь на стуле поудобнее, закидываю ногу за ногу.
– Видите ли какое дело… – достаю из кармана купюры и смотрю на них словно с сомнением. – Я тут вашей племяннице предложение сделал.
– Какое? – облизывает тётка напомаженные губы и жадно пялится на мои руки.
– А она не хочет, упрямится, – продолжаю гнуть своё. – Молодая ещё. Ветер в голове. Учиться ей хочется, с друзьями зажигать – вы совершенно правы. А я с серьёзными намерениями. Обручальное кольцо купил – всё, как полагается. Может, повлияете?.. Вы же не чужой человек, единственно по-настоящему ей близкий.
Аккуратно кладу на стол пачку денег.
– Так она что, замуж не хочет идти? – нервно сглатывает тётка, не сводя глаз с купюр.
– Да, – говорю твёрдо и торжественно. – Поможете?
– Ну, почему бы и нет? – выдыхает она влажно. – Да я её к вам собственными руками приволоку. Не отвертится. Как вас зовут, простите?
– Эдгар.
Тётка цокает языком, словно пробует имя на вкус.
– Колоритное имя у вас какое. Звучное.
Тётка отрывает от стула зад – ей хочется накрыть деньги рукой, спрятать, наверное, но она сдерживается.
– Вы только не рассказывайте Тае о нашем разговоре. И об этом, – киваю на пачку денег, – тоже.
– Нет-нет, что вы, – мечется она и таки кладёт жадную ладонь на пачку.
– А то некрасиво получится, будто я купил её.
– Всё сугубо между нами! – тётка принимает боевую позу. Эта из горла выгрызет всё, что ей надо. Бульдожья хватка. Да и сама она… носорог какой-то, напролом прущий.
– Вот и хорошо, – поднимаюсь со стула и смотрю ей в глаза. – Я заберу её сразу, как только вам удастся её уговорить. Отдохнёте, поправите здоровье – киваю на намертво зажатые в её ладони деньги и кладу на стол визитку. – Позвоните мне, как только утрясёте наш общий вопрос.
– Не беспокойтесь, сделаю всё, что от меня зависит! – метётся она провожать меня. Рвения у неё за троих – провожает, как принца голубых кровей, прямо на улицу.
– Это кто такой, Алевтина? – слышу я голоса бабулек на лавочке.
– А это жених моей Таечки, – сочится тётка торжеством, как сыр в масле катается, – Руки приходил просить!
– А-а-а, – несётся хором. – А мы думали, тот, этот… по твою душу-то.
– Не тот! – грубит тётка и, наверное, уходит.
Я улыбаюсь. Тонко и знающе. Да. Я «не тот». Я другой.
Я тот, кто её купил.
Глава 5
Тая
– Ты что себе позволяешь! – скалит на меня зубы тётка и шипит, как разъярённая кошка. Правда, внешне она похожа на отяжелевшего от сложной жизни и невзгод кота-кастрата, но суть дела это не меняет: она на меня злится и готова сожрать с потрохами только за то, что я посмела невежливо хохотнуть от неожиданности на её идиотское заявление.