Его окружала абсолютная тишина. Всю дорогу он сидел и смотрел в иллюминатор.
- Видите ли, первая раса - та, что все это затеяла, - мертва, - сказал Вейсс. - Если Макиавелли прав и случится то, что, по его предположению, должно случиться, они уничтожат все оставшиеся образцы - иными словами, нас.
- Что это? - Сапфо показала рукой наверх. Он поднял голову. Огромный клиновидный корабль безмолвно проплывал над долиной, его киль разрезал утренний воздух. Судно опускалось, вот оно уже совсем близко...
- Это, - ответил Вейсс, - корабль, на борту которого находится последний человек, который покинул эти места. Он, по всей видимости, возвращается с останками игрока и сможет рассказать нам, какая нас ждет судьба, - если сам не находится в заточении или вообще не погиб.
Франсуа выбрался наружу; люки безмолвно закрылись у него за спиной, и корабль взлетел. Он положил труп на землю и принялся наблюдать, как корабль начал набирать скорость, неожиданно превратился в огромный золотистый шар, а через несколько мгновений раздался звук, похожий на раскаты грома.
Франсуа увидел, что издалека к нему приближаются двое, и стал ждать, когда они подойдут.
- Ну, каков приговор? - крикнул Вейсс.
- Мы будем жить, - ответил Франсуа. - Они рассказали мне о своих опасениях и попросили прощения. Похоже, слухи, ходившие здесь, оказались правдой. Их последний глава государства убил своего генетического брата, чтобы захватить власть. Заодно он ещё и прибрал к рукам его жен. Сын убитого правителя это подозревал, но у него не было фактов. Он прикончил своего отчима после того, как увидел, как тот отреагировал на пьесу. Весь двор погиб во время последовавшего восстания.
- В таком случае почему?..
- Трудно постичь расу, настолько развитую, что она смогла захватить межзвездную империю, но которая при этом отличается такой беспредельной доверчивостью. Однако они обосновали свои выводы какими-то законами логики. Каждый из тех, кого они будили, продемонстрировал выдающиеся способности в той или иной области. Теперь они считают, что тут не обошлось без божества. Первая раса его беспокоила, и она погибла. Их правитель тоже вызывал у божества опасения, и поэтому оно решило разобраться с ним, а заодно и со всеми придворными. Теперь они убеждены, что мы - боги старой расы, и боятся нашего гнева. Они изолировали дворец, пока не нашли одного из нас, чтобы он забрал тело. Они больше не хотят иметь с нами ничего общего. Вы же видели, они даже уничтожили корабль, который использовался для этих целей.
- Если бы меня занимали проблемы жизни и смерти, я бы и сам испугался проклятия, - сказал Франсуа, а потом, насвистывая себе под нос, поднял тело и понес его в сторону долины, где стояли башни,
Через некоторое время Сапфо прикоснулась к руке Вейсса. Он улыбнулся и заглянул в её темные глаза.
- А что это за маленькие тарелочки, стоящие перед каждой башней? спросила она.
- Не знаю. Мне так и не удалось это выяснить.
- Они похожи, - заявила она, - на подношения, которые мой народ делал богам, давным-давно, на Земле.
- Вы хотите сказать?..
- Я думаю, что мы на самом деле были богами той первой расы. По какой-то причине они поклонялись самым великим представителям человечества и оберегали здесь их вечный сон. Я знаю вон того человека, у вас за спиной - с ожерельем и боевой раскраской на теле. Это Агамемнон.
Франсуа снял с тела саван и начал убирать его в башню с питательной жидкостью.
- Раса, которая искала богов среди представителей другой расы?
- Это не глупее, чем пытаться найти их где-либо еще.
Они наблюдали за трудящимся Франсуа.
- Тот бедняжка... - проговорила Сапфо. - Он спас нас. - И в её глазах появились слезы.
- Если первая раса считала его богом, они очень рисковали, когда перенесли его тело, - заметил Франсуа.
- Может быть, - сказал Вейсс, - они надеялись таким образом избежать проклятия, которое он обещал на них наслать.
- А захватчики не верили в богов расы, которую стерли с лица земли до сих пор, - предположил Франсуа. - Мы свободны. Этот мир принадлежит нам. Больше нас не побеспокоят. Я... Проклятье!
Вейсс бросился к нему, но было слишком поздно. Он поскользнулся на желатиновой кляксе и ударился виском о единственный камень, имеющийся в долине. Он упал и остался неподвижно лежать на земле.
Они подняли его и положили внутрь другой башни.
- Не верю, что это простое совпадение, - сказал Вейсс. - Так должно было случиться.
- Его ведь можно оживить, правда?
- Думаю, да. До тех пор пока существует эта субстанция, нам не грозит ни смерть, ни ранения. А её хватит на то, чтобы привести в чувство все человечество.
- А что означают слова на камне, о который он ударился? Они написаны на твоем языке?
- Да. - ответил он и прочитал про себя:
ДОБРЫЙ ДРУГ, РАДИ ВСЕХ СВЯТЫХ,
ОСТЕРЕГАЙСЯ
ТРЕВОЖИТЬ ПРАХ, ЛЕЖАЩИЙ ЗДЕСЬ!
БУДЬ БЛАГОСЛОВЕН ТОТ, КТО ПОЩАДИТ ЭТИ КАМНИ,
И БУДЬ ПРОКЛЯТ ТОТ, КТО ТРОНЕТ МОИ КОСТИ.
- Здесь говорится, что он не хочет, чтобы его беспокоили.
- У него такое доброе лицо, - сказала она. - Кем он был?
- Никто не знает точно, - ответил Вейсс. Сапфо вынула цветок из волос и положила его к ногам только что умершего человека, заключенного в целительную капсулу.
Эрик Вейсс отвернулся, чтобы не видеть её чудных, грустных глаз, он снова стал пленником в клетке своей души.