Григорий усмехнулся — коротко, почти незаметно, но Мирослав почувствовал этот жест, как укол иглы под ногтем. Смех альфы был сухой, как треск ломкой ветки, и в нём слышался вызов, обещание будущей расплаты.
— Доктор… — сказал он тихо, с ленивой усмешкой, но глаза оставались холодными. — Посмотрим, сколько вы так продержитесь.
Мирослав сдержанно кивнул, а сам чувствовал, как внутри всё замерло. Холод пронзал грудь, дыхание стало резче, но он не отступил. Он видел, как Григорий чуть отстранился, будто освобождая ему проход, но это была не уступка, а предупреждение. Альфа не забыл. И не простит.
— У вас смена, санитар. — Голос Мирослава прозвучал странно чужим, чуть хриплым от напряжения. — А у меня — работа. Отойдите.
Он шагнул вперёд, и коридор снова стал его. Но каждый шаг давался тяжело, как будто он шёл против течения густого воздуха, наполненного затаённым злом. Руки дрожали, едва заметно — тонкая дрожь, почти предательская, но плечи были расправлены. Голова высоко. Он не позволял себе опустить взгляд.
«Я сделал это. Сказал вслух. Но теперь они будут внимательнее — искать, где я ошибусь».
Это не победа — и он это понимал. Это только первый удар, первый выброшенный камень. Но другого пути не было. Его слова висели в воздухе, оставляя после себя вязкий шлейф — память о дерзости, которую не прощают.
В коридоре больницы снова зазвучал гул голосов, шёпоты, шаги по кафельному полу. Мирослав слышал их — и каждое слово казалось ему эхом собственной решимости. Они будут судить, будут ждать, когда он оступится. И всё же он шёл вперёд.
В одиночестве, что теперь стало почти ощутимым, он нашёл странное утешение. Он остался один — но это одиночество было как щит. Его мир сузился до этой борьбы, до этих стен, до этого решимости не дать себя сломать.
«Я врач. Я омега. Но я не стану подчиняться, если в этом нет правды».
Он чувствовал, как кровь стучит в висках, как ладони липнут от пота. Но это был его выбор — шаг в сторону, откуда нет дороги обратно. Тени коридора казались длиннее, чем должны быть, а свет ламп — слишком ярким, режущим глаза. Мирослав шёл, слыша собственные шаги, гулкие, ровные, как отсчёт времени.
Всё вокруг — этот больничный коридор, запах карболки и табака, скрип старых дверей — всё это было теперь частью его битвы. И он знал: он выиграл только один раунд. Настоящая война только начиналась.
Мирослав идёт дальше, каждый шаг даётся ему словно сквозь вязкий, густой воздух, пропитанный запахом антисептиков и затаённого раздражения. Он чувствует, как взгляд Григория цепляется за его спину — холодный, цепкий, настырный. Но он не оборачивается. Он знает: сейчас любое движение — как трещина в стекле. Если дрогнешь, если дашь понять, что почувствовал угрозу, — всё рухнет.
Он идёт к следующей койке, к следующему пациенту. Дыхание ровное, хотя внутри всё ноет от напряжения, и кажется, что сердце в груди — это не сердце, а тугой узел. Но он идёт. И руки остаются крепкими — руки врача, которые не дрожат, даже если дрожит всё внутри.
«Я ещё не проиграл. Я врач — и я останусь врачом».
Эти слова звучат в голове, как заклинание. Они просты — но в них вся суть. Он должен быть сильнее, чем страх, сильнее, чем взгляд альфы. Его пациенты — его мир, и больше ничего не имеет значения. Ни чужие приказы, ни чужие желания. Только он и их боль — а значит, и их надежда.
В углу палаты седой пациент, который видел их короткий разговор, улыбается ему — криво, осторожно, но в этой улыбке тепло. Мирослав встречает его взгляд и кивает чуть заметно. Для этого старика он — не просто врач. Он — единственный, кто ещё может сказать «держись» без слов.
Но он чувствует, как тянется за ним тень — тень Григория, тень всех альф, которые не простят ему этого. Они будут смотреть, ждать, когда он оступится. Каждый шаг, каждое слово — теперь под прицелом. Он это знает. И всё равно идёт.
Мятая салфетка, всё ещё сжатая в руке Григория, остаётся в памяти — как знак вызова, как символ того, что нельзя отступать. Салфетка — тряпка, кусок ничего. Но она как белый флаг — только не сдачи, а вызова. Как маленький костёр в темноте.
«Теперь каждый мой шаг — это доказательство. Я не имею права забыть об этом».
Глава 113
Анализ ситуации