Он весь ушел в себя… Вдруг он замер и, вытерев со лба пот, извлек из кармана радиотелефон — тот самый, который был им экспроприирован у покойного Кузи.
— Так, в город он не поедет, нельзя, — размышлял лейтенант вслух. — В Васкелове тоже не останется… Может, позвонить ему по тому телефону? Может, там откликнутся? Чего в жизни не бывает… — лейтенант набрал номер телефона: — Алло… алло!
Через несколько продолжительных гудков на том конце линии сняли трубку. Лейтенант услышал неприятный женский голос.
— Да, я вас слушаю.
— Простите, — неуверенным голосом начал лейтенант, — а Борис Борисыча можно?
— Какого еще Борис Борисыча? — строго спросила женщина.
— Простите, я, наверное, ошибся. Просто мне дали этот номер… — лейтенант уже собрался закончить связь, но вдруг услышал голос майора Берковича, прорвавшийся к нему откуда-то издалека:
— Валя, это ты? Положите трубку, это звонят мне.
После того как женщина с явным неудовольствием положила трубку, майор продолжал: — Как хорошо, Валя, что ты нашел меня. Откуда ты? Как себя чувствуешь?!
— Борис Борисович, я в машине. Немного оклемался. Еду из города. Минут через двадцать буду на Сосновском направлении. Со мной литератор и один из бандитов — тех, что стреляли в лесу…
— Я не стрелял! — в ужасе завопил Кирюха.
— Да, ситуацию контролирую, — не слушая Кирюху, продолжал лейтенант. — Пахомов выкрал мальчишку и увез в город. Ах да, вы в курсе. Так вот, ему нужны секретные документы, на которые он собрался обменять мальчишку. Какие? Ему нужен лазер! И еще, Борис Борисович, Пахом приказал бандитам убить меня и литератора, но господин литератор необъяснимым для меня образом спасся сам и заодно вытащил меня с того света, за что ему, конечно, великое спасибо.
Половцев видел в зеркальце бледное лицо улыбающегося лейтенанта.
— Но это не главное. Борис Борисович, «папы» больше нет. Сгорел… Да, думаю, это Пахом… — лейтенант замолчал, слушая майора.
— Валя, в город нельзя, ни в коем случае нельзя! — кричал в трубку Беркович. — Понимаешь? Там нас ждут! Кто? Точно не знаю, но думаю, что генерал и его люди. Им дана установка. Ты слышишь?
— Но почему?!
— Потом объясню. Слушай, они уже приходили ко мне на квартиру, но меня там, к счастью, не было. Не исключено, что «папа» — дело их рук. Вот увидишь, все дерьмо обязательно выльют на нас и выставят в таком виде в глазах комиссии из центра. Так что нельзя, лейтенант, пока нельзя…
— Я знаю, что нельзя, понимаю, — перебил майора лейтенант.
— Кстати, Валя, какие у тебя мысли насчет мальчика? Где он может быть сейчас?
— Я же сказал, он у Пахома. Нам обязательно надо найти Пахома.
— Надо, ты прав. У меня есть соображения на этот счет, — задумчиво произнес майор.
— А где вы? Мне к вам приехать? — оживился лейтенант.
— Да, обязательно. Вместе решим, как быть дальше. Я встречу тебя на шоссе… Посмотри, нет ли сзади хвоста.
— Нет. Я всю дорогу смотрю: никого. Да и откуда им взяться? В городе нас никто не заметил. Кстати, видел там Локшина. Он занимался «папой», вернее тем, что от него осталось.
— Хорошо, езжай вперед. Скоро увидишь мою машину. Помнишь ее?
— А как же! Нас тоже узнать нетрудно: мы со стеной дома поцеловались, но километров шестьдесят пока выжимаем. Так что «опель» с разбитой «мордой», цвет — серебристый металлик. Все, отбой, — лейтенант выдохнул и спрятал радиотелефон в карман. — Еще не все потеряно, — сказал он задумчиво Кирюхе, который преданно смотрел на лейтенанта.
* * *Половцев даже не пытался вникнуть в суть телефонного разговора лейтенанта. Он не думал, не анализировал, не надеялся: он просто сжимал в руках баранку и тупо смотрел на дорогу. Всякий раз, когда на встречном курсе мимо него проскакивал тяжелый грузовик или автобус, Половцев удивлялся, что все еще жив, что этот бесконечный день, уже вынувший из него жизнь, все длится и длится…
Половцев ехал у самой осевой линии. Несколько раз скоростные автомобили недовольно «моргали» ему сзади и даже сигналили, пытаясь согнать на обочину, но он не реагировал на их пронзительные «реплики».
Солнце уже закатилось за край, но серо-голубое небо было еще светлым.
Внезапно их обогнали красные «Жигули».
— Господин литератор, держитесь за этим «жигуленком», — взволнованно сказал лейтенант.
Вдруг «жигуленок» свернул с шоссе и поехал проселочной дорогой, поднимая пыль. Литератор, не раздумывая, свернул следом.
Почти бесконечный летний петербургский день был на исходе. Небо на западе уже покраснело, предвещая ветреное и тревожное завтра. Половцев прыгал по кочкам и ухабам вслед за идущим впереди автомобилем, то и дело ударяясь больной грудью о руль. Но он не чувствовал боли. Он уже давно не чувствовал боли: с той самой секунды, как увидел горящий автомобиль. Что-то внутри у него заблокировал ось…
Со стороны тишайший литератор походил теперь на робота, которому в качестве генератора вложили в железную грудь перпетуум мобиле.
Едущий впереди «жигуленок» сбросил скорость и свернул с проселочной на лесную дорогу, которая была едва намечена между деревьями двумя колеями.
Минут двадцать они ехали по лесу… и вдруг выехали на бетонную дорогу, спрятанную в лесу. На бетонке «жигуленок» вновь набрал скорость, и Половцеву пришлось прибавить газу.
Литератор уже давно не ориентировался.
Внезапно по правой стороне пошли неказистые, побуревшие от времени строения, одноэтажные сельмаги, бараки или коровники. Пронзительно кисло потянуло с окрестных полей силосом, густо запахло деревенским бытом.
За самым крайним строением «жигуленок» свернул и, проехав еще пару километров вдоль поля, остановился у кирпичного дома, стоящего на отшибе. Половцев также остановился, глядя перед собой немигающими глазами.
— Помогите мне выйти! — сказал лейтенант Половцеву, взглянув на вышедшего из «жигуленка» и идущего навстречу майора Берковича.
Литератор открыл дверь «опеля» и, стараясь не думать о том, что смертельно устал, вышел из автомобиля. К ним уже подошел майор. Он был чем-то озабочен.
— Как ты, Валя? — спросил он.
— Держусь пока, но силы на исходе. Все думал, как на курок нажимать буду, если этот кучерявый на меня бросится, — усмехнулся лейтенант..
— А вы как? — спросил майор Половцева.
— Сына надо найти, — равнодушно пожав плечами, сказал бесчувственный литератор. — Его Андреем зовут.
Майор посмотрел на литератора, на несколько секунд задумался и потом, положив ладонь ему на плечо, произнес:
— Найдем Андрея…
Половцев никак не отреагировал на слова майора, а лейтенант навострил уши.
— Как это?
— А вот так! Мы его с тобой, лейтенант, вычислим! Пошли в дом. У меня уже есть план действий. Эй, кудрявый, — крикнул майор побледневшему от испуга Кирюхе, когда Половцев, подставив плечо лейтенанту, повел его в дом, — а я ведь тебя в лесу со «стволом» видел! Ты что же, нехороший мальчик, хотел меня завалить? Ну, не бойся гак, я тебя не трону, если, конечно, будешь послушным… Послужишь мне?
— Послужу! — не раздумывая, сказал Кирюха и даже вытянулся по стойке «смирно», подобострастно глядя на майора.
Майор подошел вплотную к Кирюхе и с усмешкой посмотрел на него тяжелым и холодным взглядом. Кирюха в смятении опустил глаза.
— Иди за мной, — тихо сказал майор и, повернувшись, пошел в дом. Сзади него с готовностью трусил Кирюха, словно он был не крутым парнем, а измотанной голодом и блохами дворняжкой. — Пахом у вас паханом был? — тихо спросил майор, не оборачиваясь.
— Да, вроде как старшой, — робко ответил Кирюха.
— А остальные? Я знаю: вас ведь без Пахома трое. Где они?
— Кузя застрелился, а Филин сгорел вместе с одним из ваших — с полковником, — вяло ответил Кирюха.
Майор кивнул головой и остановился.
— Ну а почем ты знаешь, что Филин сгорел? — спросил он Кирюху, пристально глядя на него.
— По носкам узнал и по кроссовкам. Они у него яркие… были. Странно: Филин сгорел, а кроссовки целы. Умеют же делать, гады!