Отвлекшись от неприятных мыслей, каковы бы они ни были, Рисовый Мешок откинулся назад, положив руки на спинки ближайших стульев, и принялся вертеть в пальцах перемазанные соусом палочки. Он разглядывал жену с добродушно-насмешливым выражением — будто благосклонный глава семейства — вот только жесткий взгляд… Это была жесткость человека, который думает только о себе, глубинное равнодушие, из-за которого он всегда был не слишком скор на расправу. Но как она недооценила опасность этой расправы! Я кинул ему косточку. Палочки задребезжали в ее руке. Надо же — у нее онемели пальцы. Белые и тонкие, точно весенние перья лука, изящные, сейчас они и вовсе казались ей чужими. Но разум работал четко как часы.
— Оказалось, вести осаду сложней, чем он думал. Стены у нас мощные! Он надеялся, что меня выбьет из колеи та карикатура? — Рисовый Мешок фыркнул.
Мадам Чжан прислушивалась очень внимательно и поэтому заметила: муж на миг замер, словно задохнувшись от собственного презрения. Однако быстро оправился.
— Мне и стараться не пришлось, только припугнуть. И покатился ваш Чжу туда, откуда вылез.
Королева даже не удивилась, что Рисовый Мешок понятия не имеет, какую роль Чэнь сыграл в отступление Чжу. Человек, в чьем мире существует только он сам, все свои успехи считает собственной заслугой. Она холодно подумала: «Ничего ты не добился сам, все за тебя сделали другие».
Он визгливо рассмеялся. В этом смехе радости было не больше, чем в скрежете пилы.
— Ну а ты, женушка… Какого ты тут рассиживаешься? Городу больше ничего не угрожает. Мне надо, чтобы войско подготовили к походу на Даду. Пора взять свое.
В воздухе появилась какая-то затхлая нотка, похожая на вонь лежалого тофу. Она усиливалась, хотя Рисовый Мешок, по-видимому, ничего не замечал. Мадам Чжан невозмутимо ответила:
— Вряд ли мы сможем собрать войско достаточно большое, чтобы одолеть Главного Советника и центральную армию. Он будет защищать Даду всеми силами.
Рисовый Мешок хлопнул себя ладонями по ляжкам: да что ты говоришь! Хриплый смешок предвещал угрозу. Королева подняла взгляд и посмотрела на его руку.
— Ты, кажется, не веришь мне? Я сказал — выиграем, значит, выиграем. Если только… кто-нибудь не начнет намеренно вставлять мне палки в колеса. Какой-нибудь предатель.
Он мягко добавил:
— Неужто это снова будешь ты, жена?
Королева уловила момент, когда его снова кольнула боль, на этот раз посильней. Рисовый Мешок уронил руку, прислушиваясь к себе. На лбу слабо проступил пот.
— Тебя опять беспокоит желудок? — поинтересовала Королева.
Она повернулась к слугам, стоящим у стены, но Рисовый Мешок громко и оскорбленно воскликнул:
— Думаешь, я несварение желудка не отличу? Это другое. С едой что-то не так. — В его голосе прорезались нотки паники. — Не так с ней что-то! Меня травят.
— Как это может быть? — спокойно спросила Королева. Она вскинула руку, жестом остановив телохранителей мужа, уже спешивших к ним. И сказала четко, чтобы они расслышали:
— Нам бы уже сообщили, если бы у слуги, который пробовал блюда, появились какие-то симптомы. Не говоря уж о том, что я ем те же самые блюда и чувствую себя прекрасно. Супруг мой, успокойтесь. Я пошлю за лекарем.
Рисовый Мешок внезапно заголосил:
— Ох, это в меня холодная ци вошла, там, внизу, я чувствую! — Дрожащие от страха пальцы скребли по кафтану, расстегивали пуговицы, спускали белые подштанники. — Атакует мой источник ян. Прямо чувствую, как подбирается. Если войдет в мое тело, я умру!
Королева подошла к нему и увидела, что пониже толстого брюха у него все белое, восковое и втянувшееся, как от мороза. Он трясся, стонал, бледнел и обливался потом, напомнив Королеве обезьянку одного уличного попрошайки, которую жестоко избил хозяин. Тогда она с отрешенным удовольствием рассматривала сморщенную несчастную мордочку, и одновременно — ей было противно, потому что обезьянка обделалась со страху. И все равно хотелось смотреть дальше.
Королева рассмеялась, стараясь, чтобы смех прозвучал непринужденно, без тени темного злорадства, которое она испытала при виде его беспомощности.
— О, супруг мой, успокойтесь! Сколько мужчин посещают дома удовольствия, а потом страдают подобным… нечего бояться.
Она подтянула ему штаны, застегнула кафтан, успокаивающе бормоча что-то, и крикнула телохранителям:
— Идите, идите! Скажите лекарю, чтобы приготовил снадобье от дурной болезни и принес как можно скорее.