- А твой отец действительно связан с кино, или ты просто так сболтнул?
- Действительно. Он доктор наук, профессор кафедры во ВГИКе. Игорь предусмотрительно умалчивал до поры до времени, что его
отец преподает научный коммунизм, а не дисциплину, непосредственно связанную с искусством кино, с актерским или режиссерским мастерством.
До конца полета Света еще несколько раз обращалась к Игорю с какимито ничего не значащими вопросами и разговаривала с ним, понизив голос, словно между ними происходило чтото интимное, не предназначенное для глаз и ушей ни Васи, ни Леночки, ни тем более Жорика.
Из аэропорта они доехали на большом автобусе до аэровокзала на Ленинградском проспекте и направились к метро. Ехать всем нужно было в разные стороны, ребята еще раз проверили, записали ли телефоны друг друга, и договорились на следующий день созвониться.
Дома Игоря ждали родители и накрытый стол, в центре которого торжественно возвышалась фарфоровая супница с дымящимся ароматным борщом
- он специально просил маму по телефону приготовить его любимое блюдо. Игорь, стараясь не растерять солидность - всетаки он теперь студент, а не пацан сопливый, - рассказывал об учебе, о житьебытье в квартире Тамары Серафимовны и о своих новых друзьях.
- Какие планы на каникулы? - осведомился отец.
- Хотим с ребятами по выставкам побегать, по театрам. Может быть, ты нам поможешь? - Игорь просительно взглянул на отца.
- Ты имеешь в виду помощь с билетами или материальную?
Игорь рассмеялся. До чего же всетаки хорошо дома! Тепло, уютно, безопасно, сытно.
- С билетами, конечно. Ну и материально если поможешь - буду благодарен. Кстати, ты, помнится, говорил, что в Доме кино бывают закрытые просмотры западных фильмов. Ты не мог бы...?
- Отчего же, можно попробовать. Завтра узнаю, где у нас что идет. Кстати, интересные просмотры бывают и в Доме архитектора, вот туда я вас наверняка смогу устроить. Годится?
- Годится, пап, спасибо, - благодарно произнес Игорь.
- А как твои друзья поживают? - неожиданно спросила мама.
Игорь, увлеченный мыслями о предстоящих каникулах, даже не сразу понял, о ком речь.
- Я имею в виду Гену и Женю. Ты с ними переписываешься?
- Ой, мам, письма в наше время это архаизм, - отмахнулся Игорь. - Зачем писать письма, когда есть телефоны?
- Значит, ты с ними перезваниваешься? - не отставала мама. - Как у них дела? Они учатся гденибудь или работают? Они в августе несколько раз звонили, когда вы с папой были в Томске, я сказала им, что ты уехал поступать. А потом они перестали звонить.
Настроение у Игоря испортилось. За полгода он ни разу не позвонил ни Генке, ни Жеке. Не позвонил, потому что боялся. Ведь это изза него они забрали документы из летного училища, в которое практически уже поступили, изза него, изза его "двойки" по математике они отказались от учебы и решили все вместе идти в армию, а он струсил, испугался армии и поехал в Томск поступать в университет. Конечно, у Генкиного отца связей побольше, чем у Мащенкостаршего, и он, вполне вероятно, Генку тоже в какойнибудь институт пристроил, а вот Жека - тот уж точно в весенний призыв загремит в казарму. И все это будет на его, Игоря, совести. Зачем он будет им звонить? Чтобы выслушать по телефону, что он - трус и подонок?
- Честно говоря, не знаю. Я им не звоню, - признался он.
- Вот как? Почему же? Вы что, поссорились?
Мама, сама того не подозревая, бросила ему спасательный круг, и Игорь немедленно в него вцепился.
- Да, знаешь, еще в поезде, когда ехали из Харькова.
- И изза чего вы поссорились? - продолжала допытываться мама.
- Мы... ну, разошлись по идейным соображениям. Ну мама, ну какое это имеет значение? Главное - результат. Я не хочу больше с ними общаться.
- Но как же так? - недоумевала Елизавета Петровна. - Вы столько лет дружили, вас водой не разольешь, как же можно изза какойто пустяковой ссоры отказываться от многолетней дружбы? Нет, я этого не понимаю!
- Оставь, Лизонька, - вмешался отец, - разве ты забыла, что такое юношеский максимализм? В его годы у всех молодых людей любимые слова "никогда" и "навсегда". Поссорятся изза пустяка - и жизнь кончается, потому что больше никогда... и так далее. А потом все проходит и даже не вспоминается. Ты уже забыла, как ты отказывалась выходить за меня замуж? Говорила: никогда, Витя, я твоей женой не буду. И что? Вышла за меня как миленькая.
Родители засмеялись, глядя друг на друга теплыми глазами, и Игорь вдруг остро почувствовал свое одиночество. Старых друзей он предал и теперь скрывается от них, прячется, как преступник, а новым он не особенното и нужен, они существуют парами, Вася с Леночкой, а Жорик со Светой.
Зазвонил телефон. Игорь даже головы не повернул, он точно знал, что ему никто звонить не может.
- Это тебя, сынок, - сказала мама, почемуто хитро улыбаясь. Сердце у него упало: кто мог позвонить ему сегодня? Только Генка
или Жека. С ребятами он договорился на завтра.
- Кто? - спросил он одними губами.
- Девушка, - шепнула мама.
Игорь быстро схватил трубку. И к своему изумлению услышал голос красавицы Светы.
- Игорь, я, наверное, невовремя...
- Нетнет, все в порядке, - торопливо произнес он. - Чтонибудь случилось?
- Нет, - Света издала короткий смущенный смешок, - у меня тоже все в порядке. Я тут вспомнила, ты, кажется, говорил, что у тебя есть французский диск Высоцкого.
- Да, - подтвердил Игорь.
Этот диск ему подарил Генка на последний день рождения, от сердца оторвал, отдал свой собственный, привезенный прямо из Парижа, ему отец по своим каналам доставал.
- А ты не мог бы дать его переписать?
- Пожалуйста, бери. Когда встретимся, я принесу.
- А сегодня нельзя? Понимаешь, у меня будет возможность переписать только завтра с утра, магнитофон принесут...
Через пятнадцать минут Игорь, упакованный в новенькую куртку"Аляску" оливкового цвета с оранжевой подкладкой (мама постаралась к его приезду) мчался с пластинкой в руках к месту встречи со Светой. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но он чувствовал, что все это неспроста - и ее звонок, и просьба, и свидание, назначенное в девять вечера и явно за спиной у Жорика.
Света жила далеко, от метро "Водный стадион" еще несколько остановок на автобусе, но Игорь, конечно же, поехал ее провожать. И не переставал удивляться тому, что за все время девушка ни разу не упомянула о Жорике, словно его и не было в ее жизни. Сидя рядом с ней в холодном дребезжащем автобусе, он с необыкновенной ясностью ощущал, какая она красивая. Именно ощущал, а не видел, потому что боялся смотреть прямо ей в лицо, подумает еще, что он разглядывает ее с какимто особенным смыслом, а какой же может быть смысл, если она - девушка его друга? Никакого, это и ежу понятно.