Я вскочила из-за стола и выбежала на улицу. Слёзы, не переставая, лились из глаз.
На входе в монастырь я столкнулась с Глорией. Подруга взяла руками моё лицо и, увидев, в каком я состоянии, молча, обняла меня.
Немного успокоившись, я рассказала ей о том, что Падре нашёл работу, от которой я не могу отказаться, ведь я и так потеряла уже десять мест и даже то, что у меня скоро день рождения никак не может повлиять на его решение.
– Что же мне без тебя делать? – заплакала Глория и теперь уже я успокаивала её. – Я буду по тебе скучать.
– Я тоже буду по тебе скучать, – сказала я и поцеловала подругу в макушку. – Пожалуйста, не плачь.
– Не забудь своё обещание.
– Ты мне не просто подруга, ты для меня сестра, – сказала я, вытирая слёзы со щёк Глории. – А это мой дом. Монахини – моя семья. Здесь я выросла, играла в футбол с Падре Мануэлем… Что мне дальше делать, как я могу уйти отсюда?
– Придумала! – приободрилась подруга. – Ты станешь монахиней, и тебе не придётся никуда уходить!
– Ты что, спятила?! – возмутилась я. – Если я стану монахиней, то, как буду ходить по субботам на танцы? Только не это!
***
Зачем тебе всё это надо, а?
Из-за того, что я бегаю на танцы?
Ну, ты же меня знаешь, я только потанцевала и всё! Что здесь особенного?!
Ты же сам говорил, что это не грех, почему же ты теперь обиделся?
Мне так хорошо здесь!
Нет, я отсюда не уйду!
Мне так хорошо с Глорией, Падре, сестрой Толстушкой.
Правда, мать-настоятельница очень строга, но ведь я ничего против неё не имею.
Зачем мне уходить отсюда?
Ну, ладно-ладно, я сделаю всё, что ты хочешь.
Уйти?
Ладно, я понимаю тебя и без слов.
Я пойду в тот дом…
Вот, я тебе кое-что принесла. Ты же понимаешь, это не взятка, мы же свои люди!
Но если Падре Мануэль увидит – я пропала… Но ты же это любишь.
Пожалуйста, позаботься о Глории.
И не бросай меня, я не хочу остаться одна.
Оставив бокал красного вина у алтаря, я аккуратно вышла из часовни, чтобы никто не успел заметить меня.
***
Собирая вещи, я прощалась со своим детством. Многие через это проходили, многие смирились, а у меня до сих пор никак не получалось, ведь я переезжаю к незнакомой семье. Я боюсь, что не понравлюсь им, и они вышвырнут меня, как котёнка, на улицу…
На меня нахлынула ностальгия. Как же прекрасно детство и как ужасна взрослая жизнь. В детстве тебе всегда всё прощают. Сейчас же мне предстоит самой отвечать за свои действия.
– Всё собрала? – спросила меня Глория, войдя в комнату.
– Да, что тут собирать, – грустно ответила я, пряча за спину розочку, которую подарил Иво.
– Смотри, библию не забудь.
– Конечно. Это ведь подарок Падре на день рождения. А вот ты, мне ничего не подарила…
– Ещё успею, – ответила подруга. – А медальон не забыла?
– Нет, вот, он, – сказала я, доставая из-под футболки цепочку. – Там он мне будет нужнее. Это святая Дева Соледат – защитница всех одиноких, а там я буду совсем одна.
– Ничего, если я не буду тебя провожать? – расплакалась Глория.
– Ну-ка, не плачь! Иначе я сама заплачу! – скомандовала я, закидывая сумку на плечо.
– Иди быстрее, пока я не разревелась окончательно, – отвернулась Глория и я направилась к двери, но уже на пороге развернулась и крепко обняла её.
Я спустилась вниз, чтобы со всеми попрощаться. Не хотелось мучить ни себя, ни их… Меня провожали все: Падре, Толстушка, мать-настоятельница и воспитанники. Все, кроме Глории. Подруга так и не нашла в себе силы спуститься вниз…
Падре сказал, что меня уже ждёт такси, и ещё раз обняв всех, я отдала сумку водителю, а сама села на заднее сиденье.
Мысленно попрощавшись с домом ещё раз, я отвернулась, чтобы не видеть, как мне машет вслед вся моя семья.
– Мы приехали, – вернул меня в реальность хриплый голос водителя.
Я вышла из машины, которая остановилась около огромного особняка, находившегося в самом богатом квартале города с высокими железными воротами.
Я вошла в калитку и позвонила в дверь. Мне открыл невысокий мужчина в круглых очках и костюме пингвина.
Я кое-как объяснила, что я от Падре и «пингвин», оставив меня на пороге, сказал, что сейчас вернётся.