В идеально вычищенном и отглаженном костюме — мне никогда не удавалось так отгладить жакет и блузку и уж тем более не заложить вторую стрелку на брюках, золотая мадам Грийо, надо как следует отблагодарить старушку — я почувствовала себя гораздо увереннее, даже волосы легли как-то особенно удачно, вероятно, иногда полезно прибегать к кошачьим парикмахерским услугам, массажу и компрессу, в частности. Но, самое главное, у меня совершенно не болела спина.
Я вернулась в «свою» комнату. Во-первых, мне следовало позвонить сыну, он наверняка потерял меня, я же никогда не ночую вне дома, а во-вторых, воспользоваться косметикой. К своему огорчению, сына дома я не обнаружила, а его мобильный тускло предлагал перезвонить позже. Конечно же, как я забыла, ведь сын и попросил мою машину, чтобы съездить с девушкой за город. Можно надеяться, что он еще не разыскивает меня и не переволновал знакомых.
Так, пересчитаем наличные. Маловато… Нет, украсть никто не мог, подозревать сержанта или его мамашу не только наивно, но и бестактно. Ах да, я же покупала вчера зонт, почему-то продавец попросил наличные. И где же мой зонт? Я ведь точно гуляла по путям без него. Такой дурацкий зонт, с голыми таитянками… Ну конечно, он остался в той мерзкой гостинице. Выписать мадам Грийо чек? На сколько? На двести, триста, на пятьсот франков? Чек на пятьсот франков… Нет, это неудобно. Но наличными у меня меньше двухсот… Тоже неудобно. Я услышала шаги по коридору. Ладно, лучше чек. Я сгребла все в сумочку и вышла из комнаты.
— Это вы? — Вполне одетый Клод стоял возле телефона с трубкой в руке. — Это вы? — повторил он и рассеянно повесил трубку на рычаг. — Пойдемте завтракать. Все готово.
— Вы хотели кому-то позвонить, — напомнила я, довольная произведенным впечатлением.
— Это необязательно.
— Спасибо вам за туфли. — Я постучала каблуками. — Думала, придется выбросить.
— Нет, зачем же. Не нужно. — Его глаза потемнели. — Не нужно. Я всегда умею починить. Вы… У вас длинные волосы.
— Предлагаете сделать стрижку?
— Что?
— Вы не только сапожник, но еще и парикмахер?
— Нет. Да. Нет. — Он растерянно улыбнулся, переведя дыхание, он явно пребывал где-то в другом измерении. — Хорошо.
— Будем стричь?
Рукой я собрала волосы в пучок и как бы протянула их Клоду. Мне ужасно нравилось шокировать его, но, похоже, сейчас я перестаралась.
— Вы этого хотите? — Он провел пальцами по моим волосам, и дыхание перехватило уже у меня.
— А вы? — Ситуация начинала выходить из-под контроля.
Он отдернул руку.
— Не знаю. Вам решать.
— Вы уверены?
— Может быть, мы сначала перекусим? — У него были опять совсем нормальные глаза и интонация.
Глава 7, в которой столовую украшали удивительные обои
Столовую украшали удивительные обои с огромными красными букетами, красно-розовые занавески и клеенка с огромными и тоже ярко-красными петухами. В нескольких вазах стояли букеты из искусственных, тоже преимущественно красных, цветов, а на шкафчиках и на каминной полке — фигурки ангелочков и Девы Марии на кружевных салфеточках.
— Очень красиво, — деликатно похвалила я, стараясь не рассмеяться, — а где мадам Грийо?
— Мама поет. Присаживайтесь. Я принесу кофе.
— Как это поет? Где?
— В церковном хоре.
— Но сегодня, кажется, суббота? — Неужели я проспала целые сутки?
— Да, суббота, по субботам репетиции. — Он снял с плиты кофейник.
— Сто лет не видела кофейников, — сказала я. — Сплошные кофеварки. Я даже забыла, как они выглядят.
Он улыбнулся и налил кофе в совсем не подходящие для этого напитка огромные круглые чашки с красными петухами.
— У вас до мелочей продуманный дизайн, — все-таки не удержалась я. — Даже чашки.
— Спасибо. Жаль, мама не слышит, но я ей передам. — Он говорил нормальным тоном, но в глазах я увидела порадовавшую меня улыбку. — Мама — наполовину итальянка, она любит все красное и яркое. Угощайтесь. — Он пододвинул ко мне плетеную корзиночку с круассанами. — Масло? Джем? Сыр?
— Благодарю. Но с утра мне достаточно кофе, тем более такой «чашечки».
— Напрасно. — Он разломил круассан и щедро намазал его маслом и джемом. — Сегодняшней выпечки. Еще теплые.
Я заколебалась. В общем-то, я стараюсь, есть поменьше хлеба из соображений сохранения фигуры, но он так аппетитно откусил кусок, что я тоже взяла рогалик.
— Правда, теплый.
— А что я говорил? — Он уже намазывал следующий. — Самые лучшие во всем Париже. — И пододвинул ко мне масленку и банку с джемом. — Не стесняйтесь.