Выбрать главу

Учительница захлопала ресницами, словно заново уви­дев эту сцену.

А мама вдруг догадалась, в чем дело. Ведь в первый же день Тотто-тян, вернувшись из школы, захлебываясь, рас­сказала: «Мамочка, ты представляешь! Вот у нас дома ящики выдвигаются, а там у парты крышка. Ну, как у мусорного ящика, только гладкая, и туда можно прятать все-все. Знаешь, как здорово!»

Мама представила Тотто-тян, зачарованную «волшеб­ным» ящиком, открывающую и закрывающую крышку, и подумала, что ничего ужасного в этом нет, постепенно ребенок привыкнет и все уладится. Но все же пообе­щала:

– Я поговорю с ней!

Но учительница вздохнула:

– Если бы только это! Мама даже смутилась.

– Едва я подумала: «Ну, слава богу, оставила парту в покое», – продолжала, повысив голос, учительница, – как ваша дочь посреди урока встает и идет.

– Идет? И куда же? – удивилась мама.

– К окну!

– К окну?! Зачем?

– Чтобы позвать уличных музыкантов! – в сердцах сказала учительница.

В общем, если все припоминать по порядку, то дело было так: оставив в покое парту, Тотто-тян встала и на­правилась к окну. «Пусть стоит, лишь бы было тихо», – с надеждой подумала учительница, но в этот самый момент Тотто-тян закричала: «Эй, музыканты!»

К полному удовлетворению Тотто-тян и на беду учи­тельницы, классная комната была на первом этаже, окнами выходила на улицу. Лишь низенькая живая изгородь от­гораживала школу от тротуара, поэтому из окна можно было разговаривать с кем угодно. Пестро одетая группа бродячих музыкантов немедленно откликнулась на ее зов и подошла поближе. Тотто-тян радостно оповестила: «Му­зыканты пришли!» Дети вскочили из-за парт и бросились к окну, а Тотто-тян попросила: «Поиграйте нам не­множко».

Обычно музыканты, проходя мимо школы, приглушали звук, но уж тут, коль скоро их попросили, заиграли во всю силу. Настоящий концерт – заливается кларнет, гремит гонг, грохочет барабан, тренькает сямисэн[3]. А учительни­ца, стоя на кафедре, ждет, когда же будет конец, задаваясь вопросом, хватит ли у нее терпения.

Наконец музыканты удалились, и ученики возвратились на свои места. Все, кроме Тотто-тян. «Почему ты опять стоишь?» – спросила ее учительница, и она серьезно ска­зала: «А если другие музыканты придут? Надо же и с ними поговорить. А потом, вдруг эти вернутся, а никого нет – неловко получится».

– Надеюсь, вам понятно, что она срывает заня­тия?! – По ходу повествования учительница все более распалялась, так что мама даже посочувствовала ей. – И плюс к тому…

Мама перепугалась:

– Как, еще что-то?

– Да! – раздраженно крикнула учительница. – Еще, и еще, и еще, всего и не перечесть! Иначе я бы не просила вас забрать ее! – Она перевела дух и посмотрела на ма­му: – Вчера она снова направляется к окну. Ну, думаю, опять высматривает уличных музыкантов, но продолжаю вести урок. Тут она громко спрашивает: «Эй, что вы там делаете?» С кафедры мне не видно, к кому это она обраща­ется. А она опять: «Послушайте, что вы делаете?» И вижу, что смотрит она вовсе не на улицу, а куда-то вверх. Стран­но. Я стала ждать, не последует ли ответ. Тишина. А она все свое твердит: «Эй, чем вы занимаетесь?» В общем, урок срывается. Подхожу я к окну, смотрю. И что же вижу? Под самой крышей две ласточки вьют гнездо. Оказывается, это она с ласточками беседует! Я прекрасно понимаю детей и не считаю, что разговаривать с ласточками глупо. Но во время урока!..

Ну а это как вам понравится? На первом уроке ри­сования я предложила детям нарисовать государственный флаг. Все нарисовали как положено – красный круг на белом поле, и только одна ваша дочь принялась рисовать военно-морской флаг, вы знаете, с расходящимися лучами. «Ничего, пусть», – подумала я. И что же? Она намалевала его во весь лист, а затем ей вздумалось украсить его бахромой. Бахромой. Представляете?! Наверное, видела где-нибудь на знаменах. Ладно. Но стоило мне отвлечься на минуту, как она принялась чертить на парте – на бумаге ей места уже, видите ли, не хватает. Скребет и скребет желтым карандашом по дереву. Да так, что на парте остались здоровенные полосы! Сколько мы ни от­тирали их потом, так и остались. К счастью, бахрома на флаге была только с трех сторон.

– Вы говорите, только с трех сторон?.. – с облегче­нием спросила вконец смутившаяся мама.

На что учительница устало, хотя и миролюбиво, ответила:

– С четвертой она нарисовала древко, поэтому зазу­брины остались только с трех сторон.

«Все-таки только с трех сторон…» – приободри­лась мама, но учительница медленно и отчетливо за­кончила:

– Правда, для древка на бумаге тоже не хватило места, и на парте появилась еще одна длинная царапи­на! – Она выпрямилась и ледяным тоном заключила: – Надеюсь, вы понимаете, что я при всем желании не могу справиться с вашим ребенком? И не только я. Моя коллега из первого класса тоже недовольна ею.

Мама посмотрела на нее и твердо решила найти для Тотто-тян такую школу, где понимают, что ребенок есть ребенок, и где живая девочка не будет никому в тя­гость.

..И вот, обегав весь город, она нашла такую школу. Вот туда-то они теперь и направлялись.

Мама не рассказала Тотто-тян о том, что ее исключили: все равно не поймет, за какую провинность, еще и зам­кнется в себе. Об этом она расскажет дочке потом, когда та вырастет, а пока только спросила:

– Хочешь перейти в другую школу? Есть одна очень хорошая…

– Ладно… – протянула Тотто-тян после некоторого раздумья. – Только…

«Неужели догадалась?» – расстроилась мама. Но Тот­то-тян бросилась к ней и весело спросила:

– А как ты думаешь, уличные музыканты будут туда приходить?

Новая школа

Тотто-тян остановилась как вкопанная: вот это да! Во дворе прежней школы были ворота как ворота – здоровенные железобетонные столбы с вывеской, на ко­торой крупными иероглифами выведено название, здесь же ничего подобного: два самые обыкновенные деревца, самые что ни на есть настоящие, с зелеными листочками.

– Смотри-ка, ворота из земли растут! – удивилась Тотто-тян и потрогала шершавую кору. – Они будут расти и расти и перерастут телеграфный столб! – Чтобы раз­глядеть название школы, ей пришлось подойти поближе и наклонить голову набок, потому что ветер сорвал вывеску и теперь она висела криво. – Шко-ла То-мо-э, – прочитала она по складам и только хотела спросить, что такое «Томоэ», как вдруг увидела нечто невероятное.

Она даже присела на корточки и, раздвинув кустарник, росший у ворот, заглянула во двор. И глазам своим не поверила…

– Мама! Да это же взаправдашний поезд!

И действительно, во дворе стоял самый настоящий поезд – из шести порядком облупившихся вагонов. Это уму непостижимо – школа в поезде!

Окна вагонов ярко сверкали в лучах утреннего солнца. Но еще ярче сияли глаза Тотто-тян, девочки с розовыми щечками.

Понравилось

С воплем: «Давай скорее сядем в поезд!» – Тотто-тян бросилась к школе. Да так стремительно, что мама, когда-то игравшая в баскетбол и бегавшая побыстрее Тотто-тян, едва успела поймать дочку за юбку уже возле двери.

– Нельзя, – строго сказала она. – В поезде классы, а тебя еще не приняли в школу. Если тебе хочется сесть в этот поезд, надо сначала зайти к директору. Постарайся вести себя прилично. Если мы договоримся с ним, то ты будешь ходить в эту школу. Поняла?

Тотто-тян, конечно, огорчилась, что нельзя сесть в поезд тотчас же, но все-таки послушалась.

– Пойдем! – решительно сказала она и добавила: – Мне очень понравилась эта школа!

вернуться

3

Сямисэн – японский трехструнный щипковый музыкальный ин­струмент.