Проебать к херам всю свою жизнь на самом деле мог только Чонгук. Тот самый Чон Чонгук, которому в этой самой жизни не очень-то и везет. И не потому что он — чертова проститутка, у которого прав не больше, чем у обшарпанного плинтуса под дверью, и поэтому его каждый день зажимают обнаженным между самим собой и проклятыми вечно поскрипывающими кроватями в дешевых и не очень отелях. Не потому что когда-то давно, еще после первого такого раза, он запирается в ванной на все замки и долго сидит, поджав колени к груди прямо на полу, и молчит. А потом также надрывно воет и расцарапывает щеку о торчащий неровными краями маленький скол на кафельной плитке, методично ударяясь виском об стену и разнося свой хрупкий и чувствительный внутренний мирок в точности так, как разбивает в порыве глухой злости зеркало над раковиной, стоит взглянуть на свое дрогнувшее отражение. И не потому что через столько лет всё, что остается от прежнего Чонгука, это еле заметные шрамы на ладошке и щеке от воспалившихся, застрявших тогда в нем осколков и темные сине-серые круги под глазами, когда в особо «удачные» дни к нему возвращаются детские кошмары. Всё это вообще ни черта не значит, когда в личном пространстве объявляется этот давно забытый-незабытый блядский мудак.
Мысли-воспоминания взрываются яркими кровавыми вспышками, грозясь разнести череп на части, и тут же сжимаются вакуумом, концентрируются пульсирующей точкой где-то в центре сознания Чонгука, и дышать с У Чихо одним воздухом становится до жалкого, отчаянного стремления к самоубийству невозможно.
— Поработай ротиком, малыш, — хрипло говорит Чихо и взглядом указывает на свой пах.
Чонгук замирает, выдыхая, и незаметно, нервно совсем, усмехается, понимая вдруг, что Чихо укурен настолько, что даже не узнает его. Вариант того, что У забыл его лицо за такой короткий период отпадает сразу. От этого на мгновение становится даже легче. Почти. Но единственное, что действительно осознанно проносится в голове Чонгука в эту минуту — примитивное испуганное «бежать», искрящееся красными лампочками ото всех систем безопасности внутри, хотя он прекрасно понимает, что ему отсюда просто не уйти. Работа остается работой. Прошлое остается прошлым. Приходится одернуть себя и выдохнуть, на деле все также оставаясь на полу.
Чон слабо прикусывает губу, подползает ближе к Чихо и, стараясь не сталкиваться с глазами напротив, тянет руку к его ширинке. Расстегнув брюки У, Чон обхватывает вялый член и начинает водить по нему ладонью. Чихо словно смотрит сквозь Чонгука и, зарывшись пальцами в его волосы, резко закидывает голову назад.
— В рот возьми, прелюдии другим оставишь, — цинично тянет он. Чонгук нагибается и заглатывает член, который уже во рту начинает набухать и вставать.
— Умничка, продолжай также, — слышит Чон хриплый голос над головой.
Чонгук облизывает головку, осторожно обводит ее кончиком языка, а потом медленно засасывает член полностью, нарочно пропуская пару-тройку толчков за щеку, также медленно-тягуче выпускает изо рта, напоследок проводя губами, и дует — дразнится сначала, создавая легкий контраст между горячей глубиной и прохладным от кондиционера воздухом комнаты, прежде чем заглатывает снова.
Когда-то Чонгук учился делать минет в последнюю очередь, но именно его крышесносный отсос в конечном итоге клиенты хвалили больше всех. Один раз Чону даже досталось от Лиама, клиент которого перешел к нему именно из-за того, что был наслышан о минете Чона. И сейчас, сидя на коленях перед Чихо, Чонгук знает, что делает все верно, этому свидетельствуют и хриплые стоны У, когда он берет член особенно глубоко в рот, осторожно чуть сильнее сжимая зубы, чтобы обострить ощущения. И не то чтобы Чонгуку хоть сколько-нибудь нравилось подобного рода ублажение, но он все равно готов был отсасывать Чихо хоть сутки напролет, только бы он его не трахнул. Чонгук рассчитывает, что доведет Чихо до разрядки, а потом У переключится на кого-нибудь другого. Чон знает, что это где-то даже смешно: отсасывая У, надеяться не подставить ему задницу, но Чон очень хочет, чтобы этого не произошло. Он лучше обслужит четырех оставшихся парней, но Чихо пусть довольствуется только минетом. Потому что даже сейчас Чонгуку страшно и душно. Его словно током бьет, а за грудиной все жжется и зудит. Так, что хочется разодрать кожу голыми руками и вытряхнуть всю эту ядовитую крошку, засевшую в каждом кусочке жалких мышц за ребрами.
Чонгук чувствует, как кто-то из клиентов позади него расстегивает его брюки, но рот по-прежнему занят, а повернуться и посмотреть нет ни возможности, ни желания. Нет абсолютно никакой разницы от того, кто это. Чонгук не запоминает их имен, не всматривается в лица — это никому не нужно. Все равно Чон пришел на групповуху, и, следовательно, любой из клиентов может приставить ему, когда посчитает нужным. Иногда, правда, еще попадаются и те, кто может заставить парней трахнуть друг друга, но Чонгуку такие, к счастью, пока не попадались. У него напрочь отсутствует желание лечь под Лиама или самому трахнуть его. Не говоря уже о Чимине. Потому что «секс по дружбе» — бред собачий, придуманный для желтых бульварных романчиков, чтобы можно было оправдать пьяный трах молоденьких девчонок, перепихивающихся с кем-нибудь из своей компании прямо в туалете задрипанного клуба, чисто «случайно», чтобы потом в глаза смотреть было не так стыдно. Чонгук этого боится. И если их хоть раз заставят переспать друг с другом, Чон знает наверняка, что все изменится и никогда уже не будет прежним.
Чонгук немного приподнимается, позволяя второму парню спустить его брюки до колен. Пряжка ремня попадает под левое колено, впивается металлическими острыми краями в кожу так, что становится больно стоять. Чонгук пытается отстраниться, чтобы полностью снять свои брюки, но Чихо с силой давит ему на затылок, не давая губам даже на миллиметр соскользнуть с его члена. Чонгуку приходится терпеть. Сперва он терпит, пока дружок У торопливо пристраивается и, не дав опомниться, сразу входит на всю длину. Чон подготавливался перед работой, но все равно больно, и глаза щиплет от непрошеных слез. Чонгук терпит, как с каждым толчком колено до крови почти стирается о пряжку ремня, даже пытается сам выровнять темп, но тот, кто позади, набирает обороты и трахает с такой силой, что Чонгук чуть не давится членом Чихо. У держит его за волосы и сам начинает контролировать весь процесс, насаживая глубже и резче, чем это можно было бы вытерпеть. Чон еле дышит от напора. Смазка, смешанная со слюной, течет по губам к шее и, засыхая, неприятно тянет кожу. Уголки губ саднят, и, кажется, где-то на нижней губе снова лопнула небольшая ранка, покрывшаяся тонкой слабой еще корочкой. Левая рука, которой Чонгук облокачивается о диван, затекает, нестерпимо хочется поменять позу, но ни Чихо, ни парень сзади не дают ему даже секунды на передышку. Наконец тот парень сзади кончает и выходит из Чона. Чонгук слышит противный звук стягивания презерватива и думает только о том, как бы довести Чихо до оргазма. Остальное его сейчас заботит меньше всего.
Но к удивлению, а потом и к сожалению Чона, Чихо резко дергает его голову назад и, крепко удерживая черные прядки волос между пальцами, взглядом указывает на разбросанные по столу резинки, недвусмысленно давая понять, чего он конкретно хочет. Чонгук облизывает губы, прижимая языком пару капелек появившейся крови, и наконец-то полностью стаскивает с себя брюки, не сдержав вырвавшегося вздоха облегчения. Чихо понимает это по-своему, усмехается чужой нетерпеливости и взглядом прослеживает, как Чонгук протягивает руку к презервативу. Порвав зубами этикетку, Чон легко раскатывает презерватив на возбужденном члене Чихо и пристально всматривается в его лицо, сам не зная, что именно он хочет в нем заметить.
Чихо тупо его не узнает. У словно смотрит сквозь Чонгука, он делает последнюю затяжку с косяка в руке и тушит его в бокал с виски. Потом Чихо ловко подхватывает Чона за подмышки с пола и укладывает грудью на низкий столик. Чихо с силой давит на поясницу, заставляя прогнуться в спине и не давая ему перевести дыхание, входит. Чон правой рукой держится за краешек стола, а левой выдергивает из-под себя так и не снятую рубашку, поднимая ее к груди. Чихо трахает его с оттяжкой, глубоко и резко, сильно до синяков сжимает ребра и царапает бока, оставляя на коже наливающиеся красным полосы от ногтей.