В зале действительно сидел только один клиент, пожилой человек профессорского вида, в очках с золотой оправой; он расположился за ближним к двери столиком и что-то усердно писал.
– Ты его знаешь? – спросил папаша Фуко.
– Иногда заходит. Сидит и пишет. То ли атомную бомбу изобретает, то ли кроссворд решает. Лучше бы изобрел неломающуюся кофеварку.
– Таких не бывает, уж я-то знаю.
Итак, в кафе пока трое: Хозяйка, папаша Фуко и человек, похожий на профессора. Через час их будет тринадцать. Нехорошее это число, тринадцать.
Студент
В кафе влетел вертлявый лохматый парень в спортивной рубашке и потрепанных джинсах, будущий зять Хозяйки, студент философского отделения местного университета.
– Кофе сегодня не будет, – встретила его будущая тёща.
– Я пришел не за этим. Мне нужны деньги.
– Хочешь купить обручальные кольца? Пора.
– Мне нужно много денег. Хочу поставить все точки над i. Я не уверен, что в ближайшее время смогу их вернуть. Почему вы не спрашиваете, сколько?
– Ты скажи, а я послушаю.
– Для студента, отдавшего всю жизнь революции, это огромная сумма. Для вас, представительницы хоть и мелкой, но буржуазии, – пустяк. Это еще одно приложение закона относительности к социальным проблемам. И не говорите, что у вас нет свободных денег. Ваше предприятие находится в стадии процветания… Почему вы не спрашиваете, для каких целей мне нужны деньги?
Она уже привыкла к его идеям и встречает их с минимальной серьезностью:
– Ты скажи, а я послушаю.
– Я полечу в Патагонию.
Папаша Фуко оторвался от ремонта кофеварки:
– Куда?
– В Патагонию.
– Далековато.
– Там соберутся замечательные люди. Они борются против варварского истребления пингвинов. Но дело не в пингвинах. Дело в борьбе. В борьбе против империалистических монополий.
– И надолго ты собрался к этим «замечательным людям»?
– Не знаю. Но обратите внимание, мне нужны деньги только на билет туда.
– А назад пешком? – поинтересовалась будущая теща.
– Если движение победит, то мне вручат обратный билет как мандат свободы.
– Кто вручит?
– Пингвины, – подсказал папаша Фуко.
Но студента-философа сбить было невозможно:
– Вручит победивший народ.
Он повернулся к папаше Фуко и с пафосом произнес:
– Вам, в прошлом рабочему, надо бы знать, что народ, решивший обуздать разгул монополий, не может не победить. Революционные идеи неодолимы.
– А дочь моя согласна тебя ждать, пока ты будешь спасать пингвинов? – поинтересовалась Хозяйка.
– Мы полетим вместе.
– Повезло пингвинам! – прокомментировал папаша Фуко.
Хозяйке эта история все больше и больше не нравилась:
– Ну, ее-то я никуда не пущу. Хочет бороться с буржуазией, пусть борется здесь. Со мной. Сам сказал, что я – буржуазия.
Папаша Фуко поправил:
– Он сказал, мелкая буржуазия.
Он посмотрел на Хозяйку, очень полную даму, и добавил:
– Хотя по тебе не скажешь, что очень уж мелкая.
– Пусть борется с такой, какая есть. Но дома.
Она повернулась к будущему зятю:
– Что стоишь? Иди сядь за стол.
– Жду, пока починят кофеварку.
– Тебе кофе вредно. Спать плохо будешь.
Папаша Фуко снова вмешался:
– Я знаю отличное средство от бессонницы.
– У меня нет бессонницы.
– Будет. Как начнешь спасать пингвинов, обязательно будет, – и папаша Фуко снова принялся за кофеварку.
Поэтесса
В дверях появилась средних лет женщина в темном платье с белым кружевным воротником.
– Ты знаешь ее? – спросил Хозяйку папаша Фуко.
– Знаю. Поэтесса! Часто бывает у меня. Сидит в углу и молчит. Наверное, стихи сочиняет. Может быть, и про меня когда-нибудь напишет. И будет сноска: «Имеется в виду хозяйка кафе, где любила бывать поэтесса». Я дочку ее взяла на три часа в день. Раза два пришла – и все.
Поэтесса подошла к стойке:
– Моя была?
– Нет. Третий день не приходит.
– Я ей сегодня специально напомнила. Не слушает. Говорит: «У меня другие приоритеты». Другие приоритеты! Знаю я эти приоритеты. Не только обнять, посмотреть страшно.
– Ваша дочь занимается важным делом, – вмешался в разговор Студент. – Она знакомит прогрессивную молодежь с вашим творчеством.
И принялся декламировать:
– «И как свободы легко добиться, когда поймешь, что лишен свободы». Это замечательное стихотворение. «Над полем желтым, зеленым лесом и над деревней, где жили люди…»