Этот звук целительным бальзамом прошёлся по моим психологическим ранам. Я едва успел зажмуриться — ослепительная вспышка на мгновение выжгла сетчатку. Разорванные клочья хитиновой брони и липкой плоти разлетелись по округе, ударив в стволы деревьев и осев на ветках и кустах чёрными дымящимися кусками. Только черная жижа полновесными каплями стекала на пыльную землю.
Кап! Кап! Кап! Разбавляла эта мерная капель установившуюся тишину, да еще тяжёлое дыхание отца Евлампия и прерывистый стук моего сердца.
— Свят… свят… свят… — Крестился священник, глядя на то, что осталось от грёбаной паучихи.
Ваня стоял бледный, с широко раскрытыми глазами:
— Это… это конец?
— Похоже… что нет… — покачал я головой, ощущая своими обостренными чувствами, что с тварью еще не покончено.
И словно в подтверждение моих слов из тени, среди клубов дыма, медленно выполз «остаток» чудовища. Половина брюха отсутствовала, ноги — обгорелые обрубки. Но она продолжала жить и смотрела на нас с ненавистью.
— Вы… — Её голос был хриплым, словно пробивался сквозь обожженное горло (хотя так оно и было). — Сдохните…
Тварина шагнула вперед на подгибающихся остатках ног, не замечая, как из её развороченного брюха бегут яркие искры, пожирая прямо на наших глазах, то, что еще от неё оставалось. С каждым мгновением он неё оставалось все меньше и меньше. Последний щелчок уродливых жвал так и не сумел отхватить от нас ни кусочка. Паучиха сгорела. Полностью. Дотла. Мы стояли, окружённые гарью и пеплом, но главное — живые.
Ваня первым нарушил тишину:
— А крест ваш, батюшка, действительно животворящий… Спасибо!
Священник медленно опустил взгляд на «осиротевшую» грудь, по привычке ища крест рукой.
— Не меня благодари… — Голос его дрогнул. — И не крест… А Господа нашего!
— Ну… спасибо ему… — как-то нерешительно произнес Чумаков. — Если он нас спас… значит, хорошо своё дело знает…
На эти слова священник лишь снисходительно улыбнулся. Он и не рассчитывал услышать даже такие слова от убежденного безбожника-атеиста. Но лёд, как говорится, тронулся, господа присяжные заседатели! Лёд тронулся! Окружающий нас мир — изменился. И в ближайшее время изменится еще сильнее.
Я почувствовал, как мою кожу обожгло словно электрическим разрядом. Паутина вокруг нас, наконец-то ставшая видимой, начала тлеть, распадаясь хлопьями пепла. За несколько секунд от неё практически ничего не осталось. А в освобожденном теле поселилось ощущение, будто меня пропустили через мясорубку. Вокруг лежали обгоревшие клочья паутины, а от твари остались лишь дымящиеся угольки.
— Все… живы? — прохрипел я, с трудом поднимая голову.
Черномор ругался сквозь зубы, пытаясь вычистить из бороды липкие остатки паутины. Ваня просто без сил осел на дорогу — его жестко передавленные конечности почти отнялись. А отец Евлампий…
Священник стоял на коленях, тяжело дыша, и капал кровью. Да он буквально заливал кровавой юшкой землю подле себя. Кровь текла из носа, изо рта и ушей и, даже, из глаз.
— Отец Евлампий? — осторожно позвал я его.
— Не… не трогайте меня! — Монах резко отстранился, когда я попытался к нему подползти. — Для меня ещё… ничего не закончено… И отойдите подальше! — потребовал он.
— Да в чем дело-то? — Я попытался выяснить причину подобного поведения, но всё-таки благоразумно отполз подальше.
— Так… бывает… — Инквизитор попытался отереть кровь с лица широким рукавом рясы, но только сильнее её размазал. — Когда я… противлюсь Его уставу… Я должен был выжечь здесь всё… и вас в том числе, а не только эту тварь… Но я сдерживал поток Благодати… это — расплата… Мой организм не железный…
— Ты это, держись, батюшка! — Только и смог произнести я, ведь больше помочь мне было нечем — целительские заклинания на священника не действовали. А сам принялся поправлять здоровье остальных спутников.
[1] В японской культуре нет единого верховного Творца в том смысле, в каком, например, в христианстве или исламе. В синтоизме, традиционной религии Японии, существует множество божеств, называемых ками, которые населяют природу и связаны с различными аспектами жизни и космоса. Эти ками не являются всемогущими и всезнающими, как единый бог в монотеистических религиях. Вместо этого, они проявляют свою силу и влияние в различных сферах.
[2] Педипа́льпы (от лат. «нога» + «гладить, щупать»), или ногощу́пальцы, — вторая пара конечностей на просоме хелицеровых. Располагаются сбоку или позади хелицер и предшествуют первой паре ходильных ног. У половозрелых самцов пауков последний членик педипальп превращён в совокупительный аппарат — цимбиум.