— Дар рода Никитиных — это тоже не просто сила, переходящая по крови. Это завет, запечатанный в поколениях. Он передается по наследству, но всегда остается связанным с нашим родом. Однако ты…
Договорить он не успел — в лаборатории внезапно пахнуло прахом, сырой землей и прелыми листьями. Воздух загудел, как потревоженный улей, и из тени выступил мой мертвый дедуля — Вольга Богданович. В одной руке он сжимал свою любимую трость, с которой никогда не расставался, а в другой — готовый к бою палаш. В его темных глазницах мерцал холодный изумрудный свет.
— А я думал, что ты уже давно сгнил в своей могиле, светлый княже, — неожиданно с ехидцей в голосе произнёс Афанасий, явно узнав Вольгу Богдановича.
— Не дождешься, Странник! — Недобро оскалился мертвец желтыми зубами. — Зря ты сюда явился — на этот раз не выкрутишься, жалкий купчишка!
Глава 19
А старички-то мои, похоже испытывают друг к другу весьма тёплые чувства. Надо будет полюбопытствовать на досуге, если они, конечно, не поубивают друг друга, откуда такая тёплая любовь? Ведь время их активной магической деятельности, по моим очень скромным подсчётам, пересекалось в течении минимум нескольких веков. Вот, похоже, и успели друг другу основательно насолить.
Вольга Богданович шагнул вперед, и пол под его ногами затрещал, покрывшись инеем. Каменные плиты вздыбились, как вскрывающийся лёд по весне. Палаш дедули вспыхнул мутным зелёным пламенем, а трость с резным набалдашником в виде оскалившегося монстра зашипела, словно живая.
Затем трость мертвеца звонко ударила в одну из плит, покрытых инеем, и уродливые корни-щупальца прорвались из трещин, обвивая ноги Афанасия Старый ведьмак лишь усмехнулся и шепнул заклинание. Его фигура дрогнула, словно отражение в стоячей воде, разбитое брошенным камнем. Щупальца схватили лишь пустоту.
— Фантом? — Вольга Богданович разочаровано фыркнул, внимательно озираясь. — Ты всегда был трусом, Афанаська! Но чего взять с обычного холопа? Ни совести, ни чести, ни гордости!
— Сам ты, княже, фантом! — вновь появившись, уничижительно произнёс Никитин наморщив нос. — Ты, вон, даже померев, ничему хорошему не научился!
— Ты всегда слишком много на себя брал, Странник! — Дедуля тоже не остался в накладе, продолжая подтрунивать над Афанасием. — Забыл, о чем я тебя всегда предупреждал? Бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе!
Но Вольга Богданович на этом не остановился — в разломах каменных плит сгустились тени, и из них вырвались какие-то «мертвые» ручищи и, гремя костяшками рванулись к старому ведьмаку. Афанасий тяжко вздохнул и провёл рукой по воздуху — между ним и руками вспыхнула золотая печать, сложная, как паутина из древних рун. И костяные ручищи истаяли черным дымом.
— Ох, княже, — укоризненно покачал головой Никитин, — ты всегда был упрям, даже после смерти. Но сейчас тебе противостоит не тот жалкий купчишка, которого ты помнишь.
Афанасий вновь исчез и появился уже за спиной Вольги Богдановича. Его пальцы сложились в весьма сложную фигуру, губы шевельнулись и тут же вспыхнула очередная печать — синяя, как вечный лед под бледной луной. Дедуля взревел, когда силы заклятия Афанасия впились в его спину, но тут же разорвал печать ведьмака одним ловким и слаженным движением своей трости.
— Это ты, похоже, забыл, кто я, Странник? — Голос Вольги Богдановича раскатился по лаборатории, словно гром в небесах. — Я ходил по этим землям, когда предков твоих предков еще и в задумках не было!
Лабораторию сотряс новый удар. Казалось, само здание вот-вот рухнет под натиском их рьяного противостояния. С потолка посыпались осколки штукатурки и какой-то мусор, а в уголках просторного зала заплясали синие и зелёные отблески концентрирующихся магических энергий.
Афанасий отпрыгнул назад, ловко уклонившись от очередного удара трости, которая прошила воздух со свистом рассекаемого ветра. Его глаза сузились, а в уголках губ дрогнула едва заметная ухмылка.
— Ну конечно, княже, — проворчал он, — вечно ты со своим прошлым носишься, как с писаной торбой. А время-то уже не то. И люди уже не те…
— Люди⁈ — Вольга Богданович замер на мгновение, и его растрескавшиеся сухие губы искривились в презрительной усмешке. — Это ты мне о людях будешь рассказывать, Странник? Люди не изменились со времен Авеля и Каина!
В воздухе запахло озоном. Возле Афанасия вспыхнули ещё три печати — алые, как артериальная кровь, и старик мгновенно развёл руки в стороны. Печати взорвались, превратившись в три огненных вращающихся клинка.
Дедуля даже уклоняться не стал. Вместо этого он резко топнул ногой, и перед ним взметнулась ледяная стена. Клинки врезались в неё с шипением, испаряясь в облаках пара.