Я прикрыл глаза, вспоминая сон, стараясь восстановить в памяти его мельчайшие подробности. А то ведь знаете, как бывает? Открыл глаза, и, вроде бы, помнишь все, словно это было наяву. Но уже через пару минут вообще не можешь вспомнить о произошедших во сне событиях. И, как не пыжься — словно мокрой тряпкой стёрли запись мелом со школьной доски.
Однако, я сумел без особого труда восстановить увиденное: и как фрицы забрались в какую-то ледяную пещеру, и как нашли там вмороженные в лёд тела монахов, и как вышли в какую-то ледяную усыпальницу, где в саркофаге из прозрачного льда «хранился» какой-то дохлый вампирёныш.
А вот дальше события понеслись настоящим галопом: привлеченный нацистами в качестве помощника местный старикан-серб, оказался не тем, за кого себя выдавал. Он, оказывается, был тоже той еще тварью — вампиром, и отцом того самого вмороженного в лёд кровососа.
В мгновение ока вырвав отросшими на руках когтями глотку заместителю начальника экспедиции — некоему Вальтеру Бунге, старикан на мгновение припал ртом к хлещущей из разорванных жил струе крови. Пока опешившие немцы не вышли из ступора, старикан-вампир отбросил в сторону безвольное мертвое и совершенно обескровленное тело, словно старую поломанную куклу, и буквально растворился во тьме ледяного подземелья.
— Где он, сука? Куда делся? — заголосили стрелки охраны, когда их куцые мозги наконец-то вышли из ступора.
Лязгнули металлом взводимые затворы автоматов, и маленькая армия гауптштурмфюрера СС ощетинилась смертоносным оружием, готовая в любую секунду пустить его в ход. Темноту ледяной пещеры расчертили лучи электрических фонарей, но чертов упырь словно сквозь землю провалился.
Под защитой автоматов профессор Грейс кинулся к своему другу и коллеге, но помочь ему он уже никак не мог — тело бедняги Бунге уже начало остывать, покоясь на холодном льду, слегка расплавленном горячей кровью доктора исторических наук.
«А ведь он предчувствовал такой конец, — неожиданно подумал Грейс. — Недаром же он просился обратно».
— Прости, друг… — виновато прошептал гауптштурмфюрер СС, закрывая широко распахнутые глаза Вальтера, в которых плескалась какая-то детская обида на весь мир и судьбу, так несправедливо обошедшуюся с ним. — Кто ты такой, Душан⁈ — словно раненный зверь, заревел Матиас. — За что ты так с ним? Мы же могли договориться! И все бы остались в выигрыше!
— С пищей не договариваются! — Пришел неожиданный ответ. — Её просто жрут!
Как только эсэсовец и его солдаты не пытались определить направление, откуда пришел ответ, они так и не смогли этого понять. Слова сербского вурдалака, казалось, звучали отовсюду.
— Мы можем предоставить тебе гораздо больше, нежели ты даже сумеешь себе представить! — прокричал в темноту Матиас. — Десятки, сотни, даже тысячи таких вкусных для тебя человечков мы можем поставлять хоть ежедневно! — потихоньку начал «выдавать» секретную информацию, насчет которой его инструктировал лично Вилигут. — Мы хотим сотрудничать! Выходи, Душан! С нами тебе больше никогда не придётся скрываться в темноте! С нами тебя ждет счастливое будущее! С нами…
— Ненавижу людишек! — прошелестело в ответ, а следом мелькнула стремительная тень, и двое стрелков рухнули на лед с напрочь оторванными головами, заливая пространство вокруг себя потоками крови, хлещущей из обрубков шей. — Вы — жертва, а я — охотник! И мне очень нравится охотиться на таких, как вы!
Перепуганные стрелки, заполошно замолотили из автоматов по сторонам, но это ровно ничего не изменило — стремительная тень, за которой человеческий глаз был не в состоянии уследить, мелькнула еще раз, и на льду забились в конвульсиях еще двое солдат, лишенных голов.
— Ты не понимаешь, — продолжал надрываться побледневший словно накрахмаленное полотно Матиас, — мир изменился! Люди изменились! Мы еще можем договориться!
— Люди ничуть не изменились за пробежавшие тысячелетия, — прошелестела темнота вкрадчивым голосом старика-серба. — И не изменятся за следующие. Вы как были для меня пищей, так ей и останетесь! И мне не нужны подачки от смертных! Мне не нужно никакое сотрудничество! Владыка Каин сам берет, что хочет и сколько хочет! — гулким смехом рассмеялась темнота. — И ваши жизни я тоже заберу…
— Постой! — пораженно воскликнул Грейс. — Ты — тот самый Каин? Сын Адама и Евы?
— Насчёт Адама спорить не стану, — донеслось из темноты, — он мой отец… А вот насчет матери ты ошибся, Матиас.