Мы взяли византийскую модель. Эта модель симфонии. Да? Симфонии, то есть согласия. Симфония, симфония -- согласие. Смысл этой модели заключается в том, что во всех духовных делах светская власть уступает пальму первенства духовной власти. А, напротив, в светских делах… А в духовных делах -- светская власть. То есть, они друг другу, так сказать, уступали. Светская в духовных, духовная в светских делах. Такое вот согласие, симфония. Но на практике, конечно, на практике все было не так. И главным был тот, у кого был, говоря сегодняшним языком, больше ресурс. А больший ресурс был у светской власти. Это понятно. И поэтому, взяв эту модель, мы как бы изначально уже подчинились тому, что светская власть сильнее духовной. Поэтому влияние Церкви и, вообще, духовного начала в русской политической истории ощущается меньше, чем, например, в западной, европейской истории. Причем, интересно, что и на Западе центр духовной власти в Риме, а центр светской власти где-то там, на севере, за Апеннинами, в Европе северной почти для Рима. А Византия, как потом у нас на Москве, дворец императора и дворец патриарха находились рядом. И у нас, как мы знаем, всегда патриаршая власть или митрополичья власть всегда находилась примерно там же, где был главный суверен, глава светской власти. Это принципиально важно для формирования институтов. И так пошли развиваться наши институты изначально. Что еще очень важно сказать о начальных таких стадиях формирования институтов, что по сей день играет роль. Наверное, вы знаете, был такой замечательный русский философ в первой половине двадцатого века. Он умер, умер в эмиграции, во Франции. Николай Александрович Бердяев. Да, очень известное такое, прекрасное имя. И этот человек однажды сказал. Он был, вообще, мастер афористических высказываний. Он сказал, что русскую историю съела русская география. Что он имел в виду? Дело в том, что наши с вами предки, восточные славяне, начали строить цивилизацию в тех местах, где, в общем, никто до них не строил. Если, например, германские, арийские народы, которые пришли из северной Индии и с иранского плоскогорья в Европу, они заселили территорию бывшей Римской империи, уже окультуренную и с хорошим климатом, где уже развивалась не одна цивилизация с очень высоким потенциалом, с большими достижениями, то наши предки в силу исторических особенностей, исторического процесса, извиняюсь за тавтологию, оказались вот в этой северо-восточной Европе заснеженной. Тогда двенадцать месяцев зима, остальное лето. Где плохие почвы. Снега, лес. И ничего нету. И в этом смысле мы оказались в очень бедных территориях, очень трудных для проживания, для развития экономики. Об этом обо всем я говорить не буду, потому что на этот счет существует, на мой взгляд, гениальная книга относительно недавно умершего профессора Московского университета, Леонида Васильевича Милова. Академика, профессора, "Великорусский папа и особенности русского исторического процесса". Это великая книга, которая показывает нам, чтоб мы вообще нос особенно не задирали. Мы ведь любим, любим говорить, что в наших недрах таится вся таблица Менделеева, что у нас там треть минеральных ресурсов, по статистике ООН, всего человечества. Возможно, это и так. Но мы живем бедно тем не менее. И Леонид Васильевич показывает, как формировался русский человек и институты власти в этой бедной, холодной, северной среде. Это первая попытка человечества строить цивилизацию на севере. Мы не запад и не восток. Мы север. И никакие Гольфстримы до нас не доходят. Здесь очень холодно, несмотря на все потепления климата сейчас. А пятьсот и тысячу лет назад было гораздо холоднее. И эти необъятные пространства с малым населением, без культурной подосновы. То есть никто до этого по существу здесь не занимался культурной цивилизационной работой. Все это привело к тому, что одним из основополагающих качеств русской истории является ее бедность материальная. И громадные незащищенные наши территории. Громадные территории, потому что русский человек распространялся по тем направлениям, в общем, где он не встречал никакого сопротивления. Знаете, что наши предки дошли до Тихого океана. Причем без государства, сами казаки пошли и дошли. Потому что никакого сопротивления, по существу, не было. Оно было только на Западе, на север некуда было идти. Там мы уже все освоили практически, побывали там уже. Северный Ледовитый океан. А границы наши открыты. Такой проходной двор. И кочевники туда-сюда. И кочевники туда-сюда. И мы не островное государство, никаких гор нету. То есть все это вместе взятое дает нам очень такую сложную и не всегда приятную, не всегда удобную природно-климатическую стартовую площадку и по развитию русской истории. Мы должны об этом помнить.
И в этих условиях, в этих условиях, при общей бедности, и при том, что мы всегда были открыты, да и по сей день открыты для разных нападений, поскольку ничем не прикрыты природно, был очень маленький прибавочный продукт. То есть люди производили, но из того, что можно разделить и инвестировать в дальнейшее развитие, оставалось очень мало. И из-за этого выросла роль государства. Поскольку богатство мало и на них претендентов много, то исторически так сложилось, что государство сказало: лучше я буду контролировать и раздавать. Лучше я буду определять меру потребления, меру раздачи, меру сохранения и так далее. И куда инвестировать небольшие ресурсы. И это тоже одна из подоснов развития такого особого государства. Такого особого типа власти, который у нас.
Одно из самых больших, конечно, влияний на развитие наших институтов государственности произвела Золотая орда. Монгольское нашествие. Об этом написано масса всего. Да? И раньше в школах нас учили, в советских. Я не знаю, как сейчас в постсоветских учат. Что татаро-монгольское завоевание остановило развитие России, там, и те-те-те-те. Все в этом направлении. Все очень плохо. Потом уже мы узнали, что есть другая точка зрения. Что есть, вернее, были, они уже умерли, русские философы, евразийцы, которые утверждают: наоборот, монголы сделали великое дело. Они нас спасли от растленного влияния Запада. Они сформировали нашу душу. Они сформировали наши политические порядки, системы и прочая, и прочая. Правда, есть еще одна точка зрения. Третья. Она принадлежит лучшему российскому историку всех времен, Василию Осиповичу Ключевскому. Который вообще говорил, что не переоценивайте значение монголов. Монголы влияли только на элиту, на верхи. Народ ничего не знал. Думаю, что мой любимый историк Ключевский не прав. И во многом, конечно, правы вот эти обе точки зрения, что, да, монголы, конечно, остановили наше развитие. Да, конечно. Монголы, кстати, действовали очень грамотно. Они уводили, как мы знаем, из русских городов людей грамотных. Поскольку они понимали, что знание -- сила. Они уводили каменщиков, потому что деревянный кремль или деревянные ворота и стены взломать легче, чем каменные. То есть все было очень грамотно. Но монголы, действительно, сыграли огромную роль в русской истории. То есть, той истории, которая уже после Киевской, Московской Руси. И когда, например, сегодняшние украинские историки говорят, что вы, москали, не есть наследники Киевской Руси, это мы на Украине наследники Киевской Руси, а вы наследники Золотой орды... Хорошо, да. Мы наследники Золотой орды. Да, во многом современная Русь, Московская, потом Петербургская, советская и сегодняшняя являются, в том числе, и наследницей Золотой орды, хотя и Киевской Руси тоже, безусловно. В этом они не правы. Но мы не должны отказываться и от этого наследства, от этого наследия. Поскольку мы его получили.