В настоящее время одним из древнейших символов этой духовности, а также «полярной» функции (в которую та переходит в рамках некой заданной иерархической системы), помимо круга с центром в середине, который выстраивали гигантскими соответствующим образом расставленными менгирами, является именно «ледниковый крест», свастика. На самом деле свастика является символом не просто движения, как необоснованно утверждают некоторые, а, как показал ещё Генон, символом кругового движения, совершаемого вокруг некой неизменной середины или оси; эта неподвижная точка является основным элементом, к которому относится рассматриваемый символ. И даже если свастика выступает как солнечный символ (колесо солнечного Вишну), то он всё же имеет отношение к этой идее, то есть, речь идет не о чистой «революции» как о круговращении солнца, а о солнечном начале в смысле господствующего срединного, неизменного «олимпийского» элемента. В этом смысле свастика является «полярным» символом, который уже в древнейшие времена был проявлением тех значений, которые ему и положено выражать на блистательном этапе арийских мифологий, происходящих от изначальной северной культуры, и царских режимов.
Дальнейшим шагом будет установление того факта, что «полярный» символ был применим также к определенным культурам и культурным центрам, если они на всём протяжении истории воплощали соответствующую ему функцию. Так, китайская империя называлась «Срединной империей»; Меру, символический индоарийский Олимп, рассматривался как «полюс» земли; символика Омфала[35] из Дельф, традиционного центра дорийско–олимпийской Эллады, вновь возвращает нас к тому же значению; эддический Асгард, воспринимаемый как мистическая прародина северных королевских родов, попадает в одну категорию с Мидгардом, чьё название как раз переводится как срединное место. Даже название центра солнечной империи инков — Куско — по–видимому, подобно Омфалу, выражает идею «центра» Земли. С другой стороны, многими отмечалось, что Тула (родина гипербореев, согласно эллинским и даже американским описаниям) означает на санскрите «весы», и что, в частности, это имя носит зодиакальный знак. Согласно же одному китайскому преданию, небесные весы первоначально были Великим Медведем, и это наблюдение — абстрагируясь от факта, что медведь является типичным образом гиперборейского культа — имеет величайшую важность, поскольку символика, относящаяся к Великому Медведю, естественно, тесно связана с символикой «полюса», а значит, и со свастикой.
Идея, о которой ныне вновь вспомнили благодаря Вирту, состоит в том, что прародиной белой расы, предка индоевропейской и арийской расы, была арктическая, т. е. полярная область; а именно в некий промежуток времени, предшествующий оледенению, вызванному наклоном земной оси и смещением линии равноденствий. И здесь содержится чрезвычайно важная и наводящая на размышления идея, а именно идея совпадения символа и действительности, метафизики и физики именно под знаком «полюса». Можно сказать, что для нас доисторический «полярный» этап северной прарасы мог бы считаться изначальной манифестацией, изначальным проявлением собственно «олимпийской» духовности и собственно «полярной» функции, что затем нашло свое отражение повсюду, посредством восприятия или распространения приводя к возникновению новых культур и традиций, разных по форме, но единых по духу. Образ «центра» и «полюса» может под таким углом зрения рассматриваться как традиционный и метаисторический отличительный признак, т. к. он восходит к соответствию действительности и символа, если принять во внимание его родину, приходящуюся на географический полюс земли и одновременно имеющую значение и функцию изначального духовного «полюса».
Мы лишь пересказываем эту идею. Чтобы полностью её обосновать, мы вынуждены были бы разработать такую обширную область, что нам нужно будет посвятить ей значительную часть другой, отдельной работы. Здесь же мы не можем уклоняться от основного вопроса — свастики как северного и «полярного» символа.
С нашей точки зрения, Вирт впал в заблуждение, распространяя на всю северную традицию отдельный культ, который на самом деле представлял из себя её искаженную и подвергшуюся «южному» воздействию форму. Как известно, он уделяет особое внимание зимнему солнцевороту: он полагает, что беспрестанное чередование смерти и воскресения солнца как бога года — на фоне некоего неизменного, представленного преимущественно в женской форме начала (земля, вода, мать, змея, дом и т. д.) — являлось таинством изначальной нордической религиозности. Здесь солнце выступает как природа, у которой бывает восход и закат, смерть и воскресение, короче — рождение и жизнь. Бессмертной и неизменной для него является скорее Мать, основа жизни, в которой бог солнца ежегодно умирает и воскресает. Сейчас необходимо отметить только то, что уже убедительно изложил Бахофен в своих исследованиях средиземноморской мифологии: в таком восприятии не так уж много северного и солнечного; в действительности оно относится к хтоническому циклу южного, доарийского и позднее даже семитского материнского права — циклу великой азиатской богини плодородия. Как раз недавно Альфред Розенберг вынужден был указать на эту удивительную идейную путаницу, которая в случае Вирта определенно должна быть приписана тому обстоятельству, что относящиеся к древнейшим эпохам, т. е. к северному этапу, свидетельства часто смешаны с теми, которые были свойственны более поздним и уже вторичным эпохам и культурам. Хотя Вирт верно отличает североарктическую (гиперборейскую) расу от североатлантической, он игнорирует необходимость следовать соответствующему различению по отношению к символу и мотиву — он придерживается как одних, так и других. Уже по свидетельству Авесты, Мо–Уру, то есть, земля и культура «матери», появляется только третьим из «творений», и, стало быть, как этап, уже далёкий от северного этапа Арьяны Вэджи.
Если в круговращении года выступает преимущество зимнего солнцеворота в связи с «полярной» символикой (север–юг), в то время как равноденствие связано с направлением географической долготы (восток–запад), тем не менее, он представляет собой тему жизни, смерти и воскресения бога солнца в Матери, т. е., тему некоего привнесённого в мир богов становления и вечного изменения, по своей сути анти–олимпийскую и далёкую от высшей нордически–арийской духовности. Это тема обязана своим возникновением влияниям с юга и означает, в сущности, следующее: Дионис против Аполлона, Локи против асов, смутная тоска мирского бытия по пантеистическому экстазу против спокойной уверенности в себе и естественной сверхъестественности «божественной» расы. Поэтому то, что говорит нам Вирт, воспринимается как синкретическая символика, уже далёкая от чистого изначального арийского культа: скорее, с большим правом её можно отнести к последующей «атлантической» культуре, так как мы на самом деле вновь обнаруживаем в «атлантических» свидетельствах множественные следы гинекократической темы.
Напротив, «полярный» крест, свастика, является символом ещё не искажённого такими смешениями изначального воззрения; следовательно, он может выступать истинно северным знаком в самом высоком смысле. И именно потому, что, как мы уже сказали, основной сутью этого символа является не изменчивость, но воздействие срединной точки, которому эта изменчивость остается подчинённой. На этом основании солнечный и огненный символизм, который равным образом содержит и свастика, приобретает совершенно иное значение, непосредственно связанное с ясным ураническим характером арийских и арийско–гиперборейских божеств и культов, с системой строгого патриархата у патрициев, со всем тем, что как в духе, так и в этике и в обычаях тождественно мужественности, истинной власти, порядку и космосу, торжествующему над хаосом.
По существу, в такой идейной взаимосвязи свастика могла бы действительно отсылать нас к некоему содержанию северной идеи, которое в высшем смысле может быть названо «классическим» и дорийским из–за причастности к этому духу центральности, внутреннего «олимпийского» превосходства, ясности в лоне этого «огня» и источения мощи. Согласно древнейшей традиции, у людей, предопредёленных для власти, должно быть видение небесного колеса: колеса, катящегося и покоряющего, а также совершающего начертание. Но одновременно это колесо воплощало и rita, то есть порядок, духовный арийский закон, представленный как божественная колесница в пути. Связь обоих этих понятий образует основополагающую идею самой самодвижущейся свастики: кружащегося, победоносного колеса, сотканного из света и огня, но, тем не менее, с непоколебимым спокойствием, неизменным, вечным постоянством в середине.
[35]
Древний культовый объект в Дельфах, считавшийся центром («пупом») Земли. —