Такова фундаментальная природа этого различия. Для его окончательного объяснения необходимо вспомнить качественный смысл древней иерархии каст. Национализм, который должен стать не началом механически–коллективистского состояния, а преодолением такого состояния и прелюдией к возрождению, возможен только на основе следующего требования — полной власти и непосредственного авторитета порядка ценностей, стоящим над всем практическим, «социальным» и экономическим. В ином случае никакой истинной иерархии не будет, а без иерархии невозможно возвращение к высшему, одухотворённому типу государства. На самом деле, иерархия означает не простое подчинение, а подчинение низшего высшему. Но низшим является всё то, что может быть измерено в практических, меркантильных, мирских критериях; высшим является то, что выражается в чистых и беспристрастных формах активности. Любой иной критерий является иллюзорным или гибельным.
Любая идея иерархии в рамках чистой экономики, на основе различий в деньгах, ловкости, политическом или должностном ранге, «классе» в марксистском смысле, и т. д., является иллюзорной. Только когда возникают интересы, которые решительно указывают на дверь всей сфере экономического, появляется принцип истинной иерархии. Мы должны стремиться к предпосылкам того, чтобы наша цель жизни состояла не в развитии экономики, а чтобы экономика была средством для достижения цели. Но целью является внутреннее возвышение, проявление личности в интегральном и «сверхъестественном» смысле.
Иерархия является извращением, когда она выражает подчинение непрактичного практичному, примерно как дух становился бы органом тела (приблизительно это имел в виду Жюльен Бенда, [75] говоря об «измене учёных»). Но так как во всех областях — даже в научной — сегодня правит «прагматизм», с мелочным маккиавеллизмом и общим карьеризмом, то такое извращение в большинстве случаев мы и наблюдаем. Ничто не может быть более антииерархическим, или, скорее, более анархичным, чем подобная фиктивная «иерархия».
Мы поставили себе задачу исследовать две противоположных возможности национализма. Исследование, каким образом сегодня разные, в Европе и за её пределами, господствующие и борящиеся национализмы воплощают первую или вторую возможность, выходит за рамки данного рассмотрения.
Das Doppelantltz des Nationalismus //Europäische Revue, 1932.
РАСА И КУЛЬТУРА
Учитывая то особое значение, которое приобрело расовое учение в новой Германии, из общего интереса можно объяснить это учение с точки зрения фашистской метафизики культуры.
Как реакция против абстрактного универсализма, против просветительского и рационалистического идеала «всеобщих бессмертных принципов»; как вызов расчленённого органического истинного принципа; истины, которая должна найти отголосок в глубинных силах вашего существа — в этом смысле расовая идея является непосредственно созидательной и полезной. Однако вместе с тем нужно признать неполноценность такого расового мышления, которое утверждает, что защита и чисто зоологическая забота о расе, понимаемой только как биологическая и связанная с землёй данность, автоматически имеет ценность окончательных и освящённых действий. Если сохранение и восстановление расы у животных может означать всё, то у людей, хотя это и необходимо в некотором отношении, только этих предпосылок недостаточно, ибо человек как таковой создан не только из расовых элементов.
Важно придерживаться того, что материализм подобного понимания непригоден для Германии, и что этих усилий недостаточно, чтобы говорить о духе расы, выйдя за пределы самого понятия расы. Именно мистика расы отмечается у низших общественных форм — например, у первобытных обществ тотемистического типа. Тотем — это мистическая душа клана и племени, поднятая до уровня табу; она понимается как жизненная сила отдельных людей, как их первичная субстанция. Здесь несомненно такое состояние, в котором люди чувствуют себя скорее расовой или клановой общностью, нежели отдельными людьми, и из принципа определения кровной общности выводятся не только главные физиологические, но и душевные признаки. Расовое учение в его современном виде заявляет приблизительно о таком же новом понимании жизни. Однако такое расовое учение ставит перед нами такие же серьёзные опасности, как и его противник универсализм. Здесь раса становится сутью, природой (Natur), и всякое притязание по отношению к высшим ценностям нужно расценивать только как ложное.
Арийство в Германии является ключевым словом нового народнического («фёлькише») возрождения. Если добраться до понимания древнего содержания этого понятия, то можно найти путь к высшему пониманию расы. В действительности первоначальное понимание слова arya было синонимично dwija, т. е. «дваждырождённым». Арийскую сущность определяло трансцендентальное действие — инициация, и «Законы Ману» (II, 172) — заходят так далеко, что провозглашают, что в случае невыполнения инициации арий фактически не отличается от шудры, т. е. от тёмной касты слуг. Если не считать инициацию вымышленным понятием древности (здесь это понятие связано с почти полностью забытыми сегодня внутренними горизонтами); если она понимается как аналог культуры, то у нас появится основание благородного расового учения. Под «культурой» при этом понимается действие, при помощи которого индивид избавляется от зависящих от природы условий и соединяется с высшим законом.
Если человек всем обязан силе инстинктов и крови, формирующим и поддерживающим жизнь, тогда человек всё ещё принадлежит к природе. Особенно когда это касается человеческой природы — из той же основы могут развиться и высшие качества, но эти качества нужно понимать только как природную данность, а не как собственность личности: подобно великолепным расовым чертам, которые можно наблюдать у тигра или породистой лошади. Переход от царства природы к царству культуры (культуры в классическом, обозначенном выше смысле, а не в современном смысле обучения, «всеобщего» образования и т. д.) может произойти только при условии проявления новой, сущностно иной силы: силы, которая относится к чистому расовому элементу так, как душа относится к сформированному подобным образом телу. Тогда законы природы и основные инстинкты, а также и принцип духовных способностей и правильной крови уже не соответствуют «истине». Именно противоположность этого становится истинной. Здесь стиль достигает бытийного приоритета. Этот стиль, пожалуй, относится к «природе» как к незаменимому исходному материалу и основе (Vehikel); он не остаётся производным от «природы» — напротив, он указывает на наличие и формообразующее действие метабиологического типа. Именно такой стиль создаёт то, что в высшем смысле нужно называть расой по отношению к людям как таковым, а не как к животным, пусть даже «высшим».
В царстве животных и первобытных формах общества раса— это то, что начинается и заканчивается в биологии. Она выступает как чистая данность, как коллектив, лишенный любой творческой инициативы, предопределённый факт. Если, однако, речь идёт о человечестве, то раса едва ли исчерпывается биологическим, хотя она и проявляется через него. Если также раса здесь соответствует типичному комплексу определённых свойств, взглядов, наклонностей, чувств и т. д., тогда сам такой комплекс — это только знак и символ факта духовной природы. Культура становится метафизической основой расы!
Древние традиции говорят о божественном происхождении расы. В нашей классической древности патрициат опирался на свой сан, собственное священное наследие, связанное с наследием крови, вызываемого к жизни «героями» или «божественными» предками, связанными ритуальной традицией. Слово arya, как уже было сказано, считалось индоариями синонимом термина «дваждырождённый». Арийско–иранская каста господ отмечала себя через соучастие в особых формах «божественного» огня, и так далее. Во всех этих свидетельствах традиционного мира, если освободиться от мифологической и символической мишуры, присутствовал один и тот же мотив проявления. Таким образом, подтверждается противоречие между народами, у которых раса означает культуру, и народами, у которых раса означает природу. Если мы хотим приблизиться к проблеме различия рас и далее к проблеме различий между высшими и низшими расами, то нужно до конца разобраться с этим основным понятием. Человек тем более достоин своего имени, чем более он талантлив, чем более сформированы его характер, склонности, действия, форма и закон: форма и закон, которые, в конце концов, отражаются даже на его лице. Так сказать, раса стоит тем выше, чем больше её этническая традиция сопровождается господствующей духовной традицией, как тело — душой, и чем более органически и неотделимо первая взаимосвязана со вторым.
[75]
Жюльен Бенда (1867–1956) — консервативный французский философ и писатель. —