В тот день капитан Генри Блэквуд на «Эвриале» вошел в бухту, чтобы доставить Солане второе сообщение от Коллингвуда, в котором спрашивалось, может ли каждый британский корабль по очереди заходить в гавань, чтобы высаживать испанских пленных, и обсудить статус адмирала Алавы, который, сбежав, не считал себя военнопленным. Мичман Геркулес Робинсон сопровождал Блэквуда и вспоминал, как испанские зрители восхищались элегантной внешностью капитана, когда они поднимались по Аламеде к дому губернатора. Он также сохранил яркие воспоминания об ужине с Соланой, который закончился незабываемо сочным ананасом и десертным хересом. Робинсон и Блэквуд переночевали на берегу в доме консула Джеймса Даффа.
Из их разговора до населения Кадиса просочились некоторые более или менее достоверные новости. Они узнали, что, по крайней мере, часть британского флота выдержала шторм и что «Сантисима-Тринидад» и «Сан-Ильдефонсо» были захвачены, а не потоплены. Блэквуд и Робинсон подтвердили, что Объединенный флот оказал упорное сопротивление и что Нельсон был убит. Проуз сообщил из личных наблюдений, что бригадир Хосе де Варгас, капитан «Сан-Ильдефонсо» был жив, но ранен, но никто из британских офицеров, которые посещали Кадис, не имел сведений о других кораблях. Встревоженные родственники посещали дом Даффа, чтобы попытаться выяснить, что случилось с их близкими, но узнали немного или вообще ничего. Блэквуд же был слишком глубоко потрясен потерей Нельсона, чтобы проявлять сочувствие к горю других людей.
Коллингвуд начал посещать свои корабли, чтобы узнать об их состоянии. В среду вечером Эдвард Кодрингтон писал своей жене Джейн, что "«Эвриал» с адмиралом Коллингвудом на борту прошел у нас за кормой; и вскоре после этого адмирал прислал за мной шлюпку, чтобы просто поздороваться и обсудить наше положение, поскольку это было мое первое общение с ним после боя". Интересно, что Коллингвуд до сих пор понятия не имел, сколько призов было захвачено. Он сказал Кодрингтону, что "опознал одиннадцать французов и одиннадцать испанцев, которые были захвачены, но трое или четверо сбежали в первую же ночь после этого из-за недостаточной охраны".
Кодрингтон сообщил, что «Орион» "сейчас снова приводит в порядок паруса и такелаж, и, возможно, все было бы в относительном порядке, если бы не масса пленных, а также грязь, мерзость, зловоние и неразбериха, которые они вызывают". В дополнение к собственной команде «Ориона», насчитывающей сейчас около 530 человек, на корабле было "около 100 человек с других кораблей и 580 пленных французов и испанцев. Короче говоря, вчера мы обеспечили питанием почти тысячу двести человек". Коллингвуд пообещал на следующий день избавить их от раненных пленных, "что явилось большим облегчением: их у нас на борту около тридцати человек, и они не только занимают много места и внимания, но и, бедняги, воняют совершенно невыносимо".
Шлюпка за шлюпкой с ранеными отправлялись в гавань Кадиса. "Сцен на набережной и на улицах, по которым провозили раненые, — писал некий английский торговец, которого, скорее всего, можно идентифицировать как Джеймса Даффа, — было достаточно, чтобы потрясти любое сердце, еще не ожесточившееся при виде крови и человеческих страданий". Всякий раз, когда неосторожные лодочники или внезапная волна швыряли лодку о каменный причал, "от несчастных искалеченных исходил ужасный крик, пронзавший душу". Испанские дворяне в своих лучших одеждах помогали выносить на берег раненых. Англичанин отметил, что в этом "было что–то от показухи", но он тоже помог, подняв некоторых по ступенькам от воды к носилкам, ожидавшим наверху: "Малейший неверный шаг заставлял их вскрикивать, и я до сих пор содрогаюсь при воспоминании об этих звуках". Отсюда их "увозили в больницы со всеми проявлениями человеческих страданий, в то время как толпы испанцев либо оказывали помощь, либо смотрели на это с ужасом в глазах. Тем временем их товарищи, которым удалось спастись невредимыми, расхаживали взад и вперед, скрестив руки на груди и опустив глаза, в то время как женщины сидели на кучах оружия, личных вещей и обломков рангоута, опустив головы между колен". Он узнал, что все больницы в Кадисе уже переполнены, а для остальных реквизированы монастыри и церкви. Габриэль Додиньон, первый лейтенант «Буцентавра», был одним из счастливчиков, его доставили с тонущего флагмана в числе первых. Его серьезные осколочные ранения в нижнюю часть живота были обработаны хирургом Королевского госпиталя, и после длительного приема минеральной воды он выжил.