Вы, дочери Трезена, вы краса
Преддверия Пелоповой державы,[124]
Уже давно в безмолвии ночей
Я думою томилась: в жизни смертных
Откуда ж эта язва? Иль ума
Природа виновата в заблужденьях?..
Нет — рассужденья мало — дело в том,
380 Что к доброму мы не стремимся вовсе,
Не в том, что мы его не знаем. Да,
Одним мешает леность, а другой
Не знает даже вкуса в наслажденье
Исполненного долга. Мир — увы! —
Соблазнов полн, и, если волны речи
Людской нас не закружат, — праздность нас,
За радостью гоняя, обессилит...
Ты скажешь, стыд?.. Какой? Есть два стыда:
Священный стыд и ложный, но тяжелый.
А будь меж них светла для света грань,
Они одним бы словом не писались...
И вот с тех пор, как тяжким размышленьем
Я различать их научилась, нет
Мне более к неведенью возврата,
390 И не могу не видеть я греха.
Но я хочу с тобою проследить
Решенья ход... Когда Эрота жало
Я в сердце ощутила, как его
Переносить, я стала думать честно...
И начала с того, чтоб затаить
Его как можно глубже. Проку мало
Для нас в речах. Пусть иногда язык
Поможет нам другого образумить,
Но раны нет больней, чем от него.
Пауза.
Я думала потом, что пыл безумный
Осилю добродетелью...
И вот,
400 Когда ни тайна, ни борьба к победе
Не привели меня —
(тихо)
осталась смерть
Возгласы в хоре.
И это лучший выход. Нет, не надо
Мне возражать. Для славы мы хотим
Свидетелей... для горя только тайны...
Я знала все — недуг... его позор...
И женскому я сердцу цену знала...
Пауза.
Пускай для той проклятий будет мало
Со всей земли, которая с другим
Впервые обманула мужа. О,
410 Пойти с верхов должна была зараза.
Ведь если зло — игрушка знатных, разве
В толпе оно не станет божеством?
Проклятие и вам, чьи скромны речи,
Но чьи под кровом ночи черной дерзки
Преступные объятья... Как они
Решаются, о, пеною богиня
Рожденная, потом смотреть в глаза
Обманутым мужьям? Как им не страшно,
Что самый мрак их выдаст, что стена
Заговорит, внимавшая лобзаньям?
Я от одной бы мысли умерла,
420 Что мужа бы могла я обесчестить
Или детей. Нет, никогда! Они,
Свободные и гордые, на землю
Священную прославленных Афин
Вступая, нас не постыдятся вспомнить.
Ведь самый дерзкий клонит, точно раб,
К земле чело, когда при нем напомнят
Клеймо отца иль матери позор.
И если что-нибудь поспорить может
С желаньем жить,[125] так совесть, у кого
Она еще осталась... Слабодушным,
Как красной девице, когда-нибудь
Подносит время зеркало, но я,
430 Нет, я его не буду дожидаться...
Корифей
Увы! Увы! Нет в мире ничего
Прекраснее, чем добродетель: смертных
Она дарит заслуженной хвалой...
Пауза.
Кормилица
(неуверенно приближаясь к Федре)
О госпожа, когда завесу с бед
Ты сдернула так быстро, то, конечно,
В испуге я не выбирала слов
И лишнее сказать могла. Но дело
Совсем не так уж страшно... И всегда
Надежнее второе рассужденье.
Чего-нибудь неслыханного я
Покуда не узнала. Афродиты
Здесь чары несомненны. Любишь ты?
Но не одна ж. Другие тоже любят.
440 И убивать себя!.. Да разве ж всех,
Кто любит иль любви готов отдаться,
За это и казнить?
Да польза ж в чем?
Или поток Киприды остановишь?
Ты уступи ему — тебя волной
Он ласково обнимет, а попробуй
Надменно или нагло спорить с ним, —
И что ж? Тебя не искалечит, скажешь?
И в высоте эфирной, и в морской
Пучине — власть Киприды, и повсюду
Творения ее. Она в сердцах
Рождает страсть, и все в ее кошнице
450 Мы зернами когда-то были.
Кто
Истории читал седые свитки
Иль песни разучил поэтов, знает,
Как некогда Семелы царь богов
Безумно ложа жаждал, как Кефала
В чертог Эо для ласок увлекла,
Румяная. Среди богов и в небе
Они живут, однако ж, и теперь
И страсти той несут покорно иго...
А ты, ты будешь спорить? Если так
Тебе тяжел закон богов, то жалко,
460 Что твой отец зараньше для тебя
Не вымолил другого иль в утробе
Другим богам тебя не посвятил.
Пауза.
(Подходит еще ближе и говорит еще смиреннее.)
Таких мужей, что на грехи жены
Глаза благоразумно закрывают...
Я более скажу... Таких отцов,
Что сыновьям не прочь в делах любовных
Способствовать. Да умный человек
И всякий так рассудит, что дурное
Не напоказ. А жизни все равно
Не вымерять, как дома. И карниз
Ведь не всегда положишь по заказу...
470 Ужели же судьбы — да и какой
Еще судьбы! — теченье ты осилишь...
Ты — женщина,[126] и если ты могла
Быть честною не реже, чем нечестной,
Считай себя счастливой. Черных дум
Останови ж теченье! Это людям
Доступнее... А рваться одолеть
Богов, дитя, — поверь мне, только гордость.
Любить тебе велела Афродита...
вернуться
124
...преддверия Пелоповой державы... — Трезен был преддверием Пелопоннеса с точки зрения афинян, которые могли легко добраться до него на корабле через Саронический залив, вместо того чтобы совершать длительное сухопутное путешествие через Мегариду, Коринфский перешеек и гористую северную Арголиду.
вернуться
125
...с желаньем жить... — Неточный перевод: в оригинале нет ни слова ни о желании жить, ни тем более о совести (см. примеч. к «Медее», ст. 1054). Смысл подлинника: «Говорят, что только одно может соперничать в ценности (или в длительности) с жизнью человека — это его благородный и справедливый образ мыслей».
вернуться
126
Ты — женщина... — Неверный перевод. В оригинале Еврипид говорит о том, что всякий человек должен считать себя счастливым, если в нем больше хорошего, чем дурного.