Они подошли к причудливому старому дереву с толстым раздвоенным стволом, у которого стояла скамейка. Лейн опустился на нее, подав знак Куоси сесть рядом.
— Дерево Куоси, — пробормотал Лейн. — Монумент твоей дряхлости, почтенный старец. — И он закрыл глаза.
— Вас что-то беспокоит, — проворчал Куоси и ухватился за бакенбарды, словно стыдясь своей нескромности.
— Ты так думаешь? — Лейн искоса посмотрел на него. — В таком случае ты знаешь меня лучше, чем я сам… Да, Куоси, ожидание не успокаивает нервы. Мы оказываемся в тупике. Ничего не происходит, и я начинаю сомневаться, произойдет ли что-то вообще. Мы наблюдаем превращение загадочного, как сфинкс, Джона де Витта из человека, терзаемого тайным страхом, в человека, ободренного тайной надеждой. Кто знает, какой бальзам укрепил его душу? Я видел его вчера, и он походил на йога, ожидающего кончины с безмятежностью эзотерического Востока. Странно!
— Может, его оправдают, — проскрипел Куоси.
— Возможно, — продолжал актер, — то, что я принимаю за покорность, в действительности римский стоицизм. Любопытный персонаж… Что касается остального, я бессилен — моя роль свелась к прологу… Бюро исчезнувших лиц было весьма любезно, но их рапорты стерильны, как вороватый бард Поупа.[53] Инспектор Тамм информирует меня с серьезным видом — наивный джентльмен, Куоси! — что расследовал частную жизнь всех пассажиров этой ладьи Харона[54] и не обнаружил ничего подозрительного. Снова мат… Впрочем, это ничего не значит. Слишком многие скрылись с места преступления, и слишком многое остается необъясненным… Вездесущий Майкл Коллинз посещает Джона де Витта в его адвокатском склепе с энергией кающегося, ползущего на коленях к пещере Пафнутия,[55] но не спасающего свою душу… Окружной прокурор Бруно — очень обеспокоенный человек — информирует меня через адвоката Лайонела Брукса, что миссис де Витт залегла в своей берлоге, не принимая и не отвергая предложение мужа. Проницательная и опасная женщина, Куоси… А моя коллега по театру, мисс Черри Браун, одолевает окружную прокуратуру, предлагая помощь в деле против де Витта, но не имея никаких качеств, способных убедить прокурора, кроме внешности… Свидетельница с таким бюстом и такими бедрами будет выглядеть в суде весьма убедительно…
— Если бы сейчас был апрель, мистер Друри, — заговорил Куоси после паузы, — я бы сказал, что вы репетируете один из монологов Гамлета.
— А бедный Чарлз Вуд, — со вздохом продолжал Друри Лейн, — оставил свое состояние, равное девятистам сорока пяти долларам и шестидесяти трем центам, штату Нью-Джерси, поскольку больше никто на него не претендует. Пять долларов, вложенные в банковскую книжку, вероятно, упокоятся в архиве… Ах, Куоси, мы живем в век чудес!
Сцена 13
РЕЗИДЕНЦИЯ ФРЕДЕРИКА ЛАЙМЕНА
Четверг, 8 октября, 20.00
Лимузин мистера Друри Лейна остановился у многоквартирного дома на Вест-Энд-авеню, и портье с поклоном проводил актера от его автомобиля в вестибюль.
— Я к мистеру Лаймену.
Переговорив по внутреннему телефону, портье увлек мистера Друри Лейна к лифту, доставившему того на шестнадцатый этаж. Японец, продемострировав в улыбке зубы, впустил его в двухэтажную квартиру и забрал плащ, шляпу и трость. Навстречу посетителю шагнул довольно красивый мужчина с круглым лицом, белым шрамом на подбородке, густыми бровями и редкими волосами, обменявшись с ним рукопожатиями.
— Мне известна ваша репутация, мистер Лейн, — сказал Лаймен, подводя актера к креслу в библиотеке. — Незачем говорить, что принимать вас здесь для меня честь и удовольствие. Лайонел Брукс рассказывал мне о вашем интересе к делу де Витта.
Обойдя вокруг стола, заваленного книгами и бумагами, он опустился на стул.
— Насколько я понимаю, мистер Лаймен, вы сталкиваетесь с трудностями в защите вашего клиента?
Адвокат нахмурился и погладил шрам на подбородке:
55
Пафнутий — христианский святой, живший в конце III — начале IV в. и скрывавшийся в пещере от преследований римского императора Диоклетиана.