— Кроме этого, никаких других шагов вы не предпринимали? — спросил Петтигрю.
— Нет. Ничего на самом деле больше и не требовалось. В тот момент у меня не было оснований для ареста Хеппенстола, но я знал, что за ним нужно пристально следить, чтобы он не учинил еще какой-нибудь пакости судье. Надо сказать, что мы прихватили его таки несколько недель спустя за мошенничество, но это чистое совпадение. Что же касается дамы, я не видел в ней серьезной угрозы, хотя время от времени она могла доставлять неприятности.
Таково было положение вплоть до окончания уимблингэмских ассизов. За оставшийся период турне я получил донесения из полиции разных городов, которые меня весьма обеспокоили. Вот почему я постарался встретиться с мистером Маршаллом сразу же по его возвращении из турне и узнать от него все, что можно, пока события еще были свежи в его памяти. Происшествиями, заслуживавшими внимания, оказались — последовательно — посылка с мертвой мышью, падение судьи с лестницы, третье анонимное письмо — это все в Рэмплфорде, и, наконец, утечка газа в спальне судьи в Уитси. Вообще-то был еще один инцидент, о котором мне долго ничего не было известно, но который был самым, пожалуй, зловещим, — исчезновение ножа из зала суда в Истбери. Впрочем, тогда вряд ли мне бы сильно помогло, если бы я узнал о нем раньше.
Мертвая мышь, разумеется, не вызвала никакой тревоги. Она идеально согласовывалась с отравленными конфетами и только укрепила мои догадки на этот счет. Иное дело — остальные происшествия. Они вообще ни с чем не согласовывались. Более того, они не согласовывались с теми, что имели место на предыдущих этапах турне. А еще важнее то, что по контрасту с ними при ближайшем рассмотрении они обнаруживали все признаки имитации.
— Имитации? — удивился Дерек. — Что навело вас на такую мысль? В конце концов, судья дважды оказывался в серьезной опасности: упал с лестницы и чуть не отравился газом той ночью в Уитси. Ничто из случившегося ранее не было и близко так опасно для его жизни.
— Именно, — согласился Моллет. — Оба эти случая откровенно выглядели как преднамеренное покушение. Но обе попытки провалились. И в обоих случаях леди Барбер оказывалась рядом, чтобы спасти его — причем спасти на глазах у людей. Этот факт, конечно, не доказывал, что она сама все и подстроила, но создавалось впечатление, будто тот, кто организовал эти квазипокушения — кем бы он ни был, — постарался сделать так, чтобы их провал происходил в присутствии свидетелей. Следующее, что я заметил, это то, что если предыдущие инциденты могли быть делом рук кого-то из домочадцев судьи, то эти почти наверняка должны были быть таковыми. Что же касается последовавшего анонимного письма, то оно и вовсе не оставляло в этом уже никаких сомнений. Как вы помните, его нашли в резиденции после отъезда судьи со своей командой. Посторонний, доставивший письмо, подходящее под описание, вручил бы его кому-нибудь на пороге дома и не мог бы при этом не увидеть через открытую дверь, что лицо, которому письмо предназначено, либо уже уехало, либо вот-вот выйдет из дома. Нет, тот, кто написал письмо, хотел, чтобы его нашли как можно позже, но все же вовремя для того, чтобы судья получил его до отхода поезда. Это привело меня к выводу, что скорее всего оно было оставлено в холле на столе кем-то из домочадцев перед самым выходом из дома. В предотъездной суете это было совсем не трудно сделать, особенно если автор письма выходил одним из последних.
— Теперь я припоминаю, — заметил Дерек, — что леди Барбер заставила нас всех ждать, пока сама возвращалась в дом за сумкой, которую она, по ее словам, забыла в гостиной. Я предложил сбегать за ней, но леди Барбер настояла на том, чтобы пойти самой.
— Несомненно, так это и было проделано, — подхватил Моллет. — Итак! Теперь у меня на руках было очень странное дело. С одной стороны, леди Барбер призвала меня, чтобы защитить своего мужа от угрозы со стороны, с другой — я обнаружил, что есть кто-то внутри дома, кто устроил серию ложных покушений. После тщательного процесса последовательного исключения подозреваемых я пришел к выводу, что этим кем-то была сама леди Барбер. В то же время я был совершенно уверен, что ко мне она обратилась с искренними намерениями, а то, что я узнал от мистера Маршалла, равным образом убедило меня в том, что во второй половине турне она так же искренне с его помощью старалась оберегать мужа от дальнейших неприятностей уимблингэмского типа, если можно так выразиться. Почему?