Весь следующий день небо полностью закрыто тучами и секстант остается в своем футляре. Но я беру два радиопеленга, один удачный на остров Синджон (который англичане, эти великие захватчики, называют Сент-Джон, давая пример филологического империализма) и другой, более сомнительный, на анемичный радиомаяк. Он попискивает где-то на юго-западе и дает нам контрольную волну, чтобы определиться. Кажется, все это совпадает с моим счислением, и, как я надеялся, в полдень среди шквалов и стад касаток мы обнаруживаем землю. Это остров Кемуди, башня довольно грозного вида, сложенная скальными породами. Приближаемся в сумерках, и я начинаю серьезно сомневаться в том, что мы найдем убежище. Волны прибоя высоко вздымаются у подножия крутых утесов, и нет ни малейшего намека на пляж или какое-нибудь другое укрытие. Одно несомненно: мы прибыли слишком поздно, чтобы пытаться пристать к берегу. Меняем галсы и уходим на несколько миль в открытое море. Волнение порядочное, и мы проводим еще одну тревожную ночь, падая с коек или работая у помпы.
Утром исследуем противоположный берег, но и он оказывается не более гостеприимным. С сожалением покидаем это место. Незнакомый остров — всегда соблазн, но на этот не высадишься даже с подветренной стороны, где можно было бы, наверное, использовать сампан. Больше всего мне хочется вытащить судно на грунт, но здесь это немыслимо.
Благодарение небесам! Нам не надо делать большого перехода. Как свидетельствует карта, в 45 милях к западу раскинулась группа островов Тамбелан, правда несколько дальше, чем мне бы хотелось следовать в этом направлении. Но у меня чудесная карта этого малоизвестного уголка Южно-Китайского моря, и было бы обидно не воспользоваться таким благоприятным случаем. Острова Тамбелан, по всей видимости, полностью отвечают нашим намерениям. На самом крупном из них, давшем имя всей группе, есть большое селение, и, кажется, там везде хорошие пляжи. Прошло меньше часа, после того как мы снялись с якоря, и на горизонте показались высокие горы. Но чтобы приблизиться к ним, потребовался целый день. Ночью мы находимся в 10 милях от ближайшего к нам с правого борта острова Бенуа, самого южного из группы. Небо проясняется, на его куполе высоко подвешен полумесяц, а острова кажутся статуэтками из черного дерева на серебряной скатерти моря. Я тотчас соображаю, что мы не обогнем Бенуа на этом галсе, и мне совсем не хочется провести еще одну ночь на борту у наветренного берега. На карте показан узкий пролив между ближайшим к нам островком Лесо и западным берегом Бенуа. Трудно представить себе более узкий пролив, но месяц светит так сильно, что не стоит никакого труда найти вход.
Поворачиваем почти у пенящейся кромки прибоя и тотчас попадаем в спокойные воды. Легкий ветерок несет нас по коридору, ширина которого не превышает 100 метров. От величавого спокойствия и красоты окружающей природы перехватывает дыхание. С правого борта круто вздымается кудрявый массив поросшего джунглями острова Бенуа, застывшего в глубоком молчании древнего патриарха; с левого борта — озаренный луной Лесо с более мягкими очертаниями склонов и бахромой песчаных пляжей, расшитых филигранным узором пальм. У северного выхода из пролива мы скользим совсем близко от берега Лесо и отдаем якорь в его тихих фосфоресцирующих водах. Испытываем несказанное блаженство, хотя я полчаса откачивал воду, пока Жозе готовила ужин. Я полностью опустошен (увы, я, а не судно!). Течь сама собой не закроется с такой дырой, и мы, разумеется, не сможем долго плавать! Если любознательный читатель спросит, почему мы не воспользовались мотором, чтобы добраться до острова Тамбелан, то ответ будет очень прост: вышеназванный мотор объявил «забастовку» в первую же ночь после выхода из Сингапура, когда в выхлопной патрубок попала соленая вода. Когда же я попытался запустить его на следующий день, то почти полностью разрядил аккумулятор, а проклятый мотор даже ни разу не кашлянул.
Вдруг я проснулся от сильных ударов в корпус: длинный сампан пристал к нашему борту. На палубу поднялись двое: веселый старик и угрюмый юноша, которые немедленно спросили, нет ли у нас сигарет, сахара, муки, кофе, рубашки, туфель... Это был наш первый контакт с Индонезией, выдержанный в традиционном стиле. Приступаем к товарообмену и быстро становимся экспертами в этом деле. В глухих уголках этой страны деньги не имеют широкого хождения, тем более что на протяжении нескольких лет они обесценивались с головокружительной быстротой. Мы обмениваем сигареты на кокосовые орехи, а сахар — на яйца.