Ежедневно, выйдя из Макасара, запускаю мотор на полчаса, чтобы подзарядить аккумулятор и противодействовать засорению цилиндров. Но в это утро мотор отказывает полностью, хотя стартер задорно гудит... Я уже признался, что механика из меня не вышло даже в качестве любителя. А дизельный двигатель для меня такое же таинство, как святая троица. Я верю в него, не пытаясь понять. Тем не менее вытаскиваю руководство Паркинса по уходу за моторами и разбираю систему питания горючим. О ужас! Все наполнено водой: и фильтры и трубопровод. Я отвинчиваю кран баков, и передо мной предстает отвратительная смесь, в которой при сильном желании можно распознать следы горючего. В фильтре столько грязи, что ее хватило бы, чтобы удовлетворить запросы самой жадной землечерпалки. Пытаюсь прочистить все как можно тщательнее, но безуспешно. Надо было бы снять баки и прополоскать их, а также промыть инжекторы. За эту работу без необходимых знаний я взяться не могу. Итак, мы лишаемся мотора по милости макасарских торговцев горючим, которые продали нам эту отвратительную смесь. Между тем наши рангоуты либо слишком тяжелы, либо слишком хрупки, чтобы спокойно идти под парусами в этих широтах. Чувствую, что должны скоро попасть во внутритропический фронт, который я научился уважать за время своей летной карьеры. Итак, нам еще придется хлебнуть немало горя. От ближайшего порта на Филиппинах, где можно привести все в порядок, нас отделяет 1000 миль. Изучаю карту: продолжать задуманное плавание выше наших возможностей. Силы Жозе явно на пределе, и я, хотя мне страстно хочется продолжить круиз во что бы то ни стало, нахожусь не в лучшем состоянии. С горечью показываю Жозе карту:
— Мы можем теперь отказаться от наших намерений, если ты этого хочешь. Тимор всего в 200 милях к югу. С попутным ветром мы могли бы попасть туда за несколько дней.
— Я не хочу, чтобы ты из-за меня отказался от плавания, о котором мечтал 20 лет.
— Хорошо, попробуем еще продолжить наш маршрут, но, если обстоятельства не изменятся к лучшему, нужно будет смириться.
Разумеется, наше положение не улучшается. Этой ночью нас накрыл еще один шквал. Он был коротким, но оставил после себя штормовое море. У меня хватило времени только на то, чтобы вновь поставить фок, который я оснастил, подняв нок гафеля с гарделем на верхушку грот-мачты. Он походит теперь на стаксель, шкотовый угол которого сильно падает позади вант. Это устройство необычно. У него нет названия ни на одном языке, но зато оно, как мы убедились впоследствии, очень эффективно. Я называл его «генуэзским рыбаком».
Дождь льет всю ночь и весь бесконечный день. Ветер слабый, море штормовое.
— Знаешь, — говорит Жозе к концу дня, — мне думается, что правильнее было бы взять курс на Тимор. Такое существование нам долго не выдержать.
У меня такое же впечатление, хотя я знаю, что это означает крушение моей заветной мечты. Отмечаю наше положение 05° 00' зюд, 125° 20' вест. Провожу линию до нового места назначения — Дили — и поворачиваю штурвал, чтобы стать на желаемый курс. Хорошо идем до часу дня: попутный ветер с траверза. Пожалуй, «Синга Бетина» тоже устала от борьбы и с нетерпением устремляется к гавани. Но после нескольких часов хорошего хода разражается новый шквал и длится остаток ночи. Переход до Тимора, судя по всему, тоже будет не из легких!
Часть вторая
ОСТРОВ
Казалось, мы погружались слой за слоем во что-то нереальное, пока наконец оба не достигли центрального огня. Это было испытание, не сравнимое ни с каким другим, известным мне. Я вышел из него совершенно ошеломленный и едва мог найти свое место в обычной обстановке.
11
Гибель мечты
Шквал следует за шквалом. Они продолжают наносить нам самые неожиданные удары. Дожди черной завесой падают по всему горизонту. Кажется, «Синга Бетина» стала главным объектом какого-то нелепого заговора. Ветра или вовсе нет, или он совсем слабый! Но эти «карманные» бури, разражающиеся с утренней зари до вечерних сумерек, устремляются на нас со всех румбов. Весь день нас бросает из стороны в сторону, когда мы пытаемся немного продвинуться по курсу под фор-стенги-стакселем. Между двумя шквалами никогда не хватает времени, чтобы поставить нужные паруса. Не осуждены ли мы всю жизнь вертеться по кругу? Двадцать минут мертвого штиля, затем час ветра, воющего в такелаже. Яхта перекатывается с борта на борт на волнах, которые внезапно нас окружают. Вода врывается в корпус через плохо проконопаченную обшивку надводной части, и мне приходится откачивать ее через каждые два часа. Фильтр помпы беспрестанно засоряется оттого, что бортовая качка взбалтывает воду в трюме, поднимая весь мусор, скопившийся под пайолом. Пятнадцать раз в день я вынужден проползать вдоль мотора, чтобы вытянуть трубопровод, снять и вычистить фильтр, а затем подниматься на палубу, зачерпывать воду в ведро и опять запускать помпу. В течение трех минут я двигаю рукояткой, пока не раздастся бульканье, как в горле умирающего, и не брызнет несколько капель маслянистой пены, оповещающей, что все надо начинать сначала. Порою кажется, что сильный приступ бешенства пойдет мне на пользу, и я разражаюсь проклятиями и руганью, которые заставили бы побледнеть даже полицейского, имеющего дело с уголовниками.