Вдруг в ложбине между волнами, на расстоянии менее 200 метров, я обнаруживаю черные силуэты, напоминающие застывших дельфинов. Вначале подумал, что это тени от облаков, но долго обманываться на этот счет не пришлось: длинная линия рифов протянулась далеко в открытое море, пересекая наш путь.
Оборачиваюсь назад: Жозе в счастливом неведении сидит у двери каюты и, благодушно склонясь к Телемаху, обещает обезьянке еще сегодня угостить ее бананами и яблоками. Бедный зверек совсем отощал, наша диета — рис и оладьи — не устраивает Телемаха, и он почти ничего не берет в рот с тех пор, как мы расстались с Донгкалой.
— Львица, брось, пожалуйста, свою работу и хватай спасательные жилеты. Поторапливайся!
Она поднимает глаза от шитья, оставаясь, как всегда, практичной.
— Не одеть ли тебе заодно штаны? Думаешь, это конец?
— Через пять минут все выяснится, — говорю я. — Во всяком случае, можно постараться доплыть до берега.
У нас нет возможности повернуть в открытое море, где торчащие над водой скалы простираются на несколько сот метров, не говоря уж о тех, что скрываются, доходя только до ее поверхности. Против ветра мы идти не в состоянии, и нам не выбраться из ловушки. Единственный шанс на спасение — направиться к берегу, где как будто виднеется брешь в барьере. Я полностью перекладываю руль на левый борт, травя шкоты. «Синга Бетина» тотчас отзывается. Верхушки первых подводных скал скользят мимо меня в 50 метрах с правого борта. Ощущаем легкий удар, скорее содрогание. Задели за дно, несомненно песчаное, и попали в прибой, устремляющийся к берегу. Бросаю штурвал, бегу на нос, отпуская развевающиеся шкоты. Якоря уже давно готовы к отдаче, еще с того момента, как мы увидели землю. Отдаю четырехпалый якорь, он цепляется за дно и... толстый трос лопается, как шелковая нить! А мы даже без парусов. Ветер слабый, зато течение чертовски сильное! Почти мгновенно штоковый якорь оказывается на кат-балке, и через несколько секунд «Синга Бетина» круто разворачивается благодаря натяжению троса и послушно качается на волне, перекатывающейся через риф.
13
Потерпевшие кораблекрушение веселы
Мы были отпускниками, а теперь стали потерпевшими кораблекрушение.
Вздохнув с облегчением и сняв спасательные жилеты, изучаем обстановку: дело обстоит не так уж плохо. Судно преодолело барьер, не получив повреждений, мы спокойно стоим на якоре в 200 метрах от берега. Хотя волнение еще сильное, но разбивающиеся валы не доходят до нашей стоянки. Давно не испытывали мы такого ощущения безопасности! Итак, мы в Австралии! Жизнь иногда готовит нам такие сюрпризы... Правда, этот уголок поразительно негостеприимен, но нашим усталым глазам он представляется внушающим доверие и даже почти дружелюбным. По правде говоря, нам не раз казалось, что мы обречены скитаться по пустынным морям до конца жизни, так и не повидав обитаемой земли.
И вот мы просто сидим на крыше рубки, слишком усталые и обалдевшие, чтобы ясно мыслить. Нам кажется, что все напасти кончились. Лениво, с затуманенным сознанием пытаюсь угадать, где же мы все-таки находимся. Нам виден лишь короткий отрезок береговой линии. На юго-западе простирается огромный скалистый мыс, захватывающий устье реки, которую я спутал с проливом Апсли. Позднее мне станет известно, что этот мысок носит ободряющее название Дисепшен-Цойнт, или Мыс разочарований! Но, будучи неискушенными моряками, мы, разумеется, в данный момент не знали этой мелочи, как и того, что пролив Апсли находится менее чем в шести милях к северо-востоку, и если бы мы увидели землю немного раньше сегодня утром, то достигли бы ее без всякого труда. Забегая вперед, скажу здесь о том, что мне стало известно позднее: наша судьба решилась на расстоянии пяти миль, не более того, с любой стороны от места катастрофы, после того как мы покрыли 600 миль. Держись мы немного западнее — обогнули бы мыс Форкрой, а пошли бы восточнее — попали бы в пролив Апсли без всяких усилий. Но нас угораздило попасть в единственное место, из которого практически нельзя выкарабкаться.
Сегодня мне трудно поверить тому, что, пребывая два месяца на острове, мы имели самое смутное представление о нашем действительном местоположении. Я пытался вычертить карту по памяти, но, очевидно, моя память не стоит выеденного яйца, поскольку она внушила мне представление, будто Батерст представляет собой почти правильный параллелепипед, вытянутый с востока на запад, тогда как в действительности он имеет форму латинской буквы L, повернутой в обратную сторону. Итак, я полагал, что вход в пролив Апсли находится на востоке, где-то около мыса Форкрой, и мы, пройдя его, попали на остров Мелвилл. О беспрестанно мучавших меня сомнениях и о том, как мало-помалу мои заблуждения рассеивались, я расскажу далее, в ходе повествования. Пока же замечу, что иногда сомнения идут на пользу. Если бы я, сев на мель, твердо знал, что действительно нахожусь на Батерсте, то, вероятно, мы разбились бы вдребезги, пытаясь достигнуть мыса Форкрой по суше.