Вернувшись в лагерь, с огорчением обнаруживаем, что Телемах исчез! Разозлившись, что мы оставили его одного, он освободился от слабой привязи. Полагая, что обезьяна попытается пойти за нами, возвращаемся по своим следам. Опасаюсь, как бы она не заблудилась в густой мангровой заросли, окружающей лагерь. После наступления сумерек еще долго бродим в кустарнике, тщетно зовя Телемаха. Напрасно! Мы глубоко огорчены. Ночью начался дождь. Молча сидим и думаем о нашей бедной обезьянке, которая, промокшая и голодная, скитается где-то во враждебном, чужом лесу. Пожираемые москитами, проводим еще одну изнурительную ночь. Утром Львица отправляется на поиски Телемаха, я же слишком много ходил вчера — нога отекла и болит. С трудом могу сделать несколько шагов. Дождь такой сильный, что мы наполняем резервуар в 100 литров. Поистине чрезмерно влажная среда!
Развлекаемся как можем, слушая по радио метеосводки. При передаче новостей узнаем, что Чичестер покинул Сидней в очень плохую погоду и едва не перевернулся почти у выхода из порта. Диктор называет его сэром. Итак, он получил дворянский титул... Вспоминается, как в Сингапуре мы с Питером следили за его плаванием. Тогда Чичестер был в Атлантике, но с той поры он, несомненно, прошел большее расстояние, чем мы.
Среди разных новостей сообщают о чудовищных наводнениях по всей Австралии. То и дело упоминаются разрушенные шоссе, снесенные мосты, размытое железнодорожное полотно. На северных территориях нарушена связь. Полиция сообщает: «Водители предупреждаются о том, что отрезок шоссе между пунктами Алис-Спрингс и Вирджиния-Уотерс закрыт для движения...» Видимо, по всей Австралии погода не лучше, причем она необычна для страны. Но нам от этого не легче!
К вечеру дождь все-таки прекращается. Чтобы спастись от москитов, тучами вылетающих из болота за лагерем, перетаскиваем матрацы на пляж и пытаемся поспать на открытом воздухе. Довольно свежий ветер мешает заснуть, но наконец мы погружаемся в забытье. Утром начинается сильный отлив, и вода отступает далеко за риф. Жозе направляется к скалам за ракушками. Я изготовил своеобразную острогу из палки от половой щетки, которую она берет с собой. Жозе напоминает маленькую морскую богиню. Ее тело загорело до черноты и на искрящемся золотом песке кажется черным. Захватив с собой маленькое ружье, тащусь вдоль пляжа на северо-восток к таинственной реке. В трех километрах от лагеря достигаю первого ее устья. Оно не очень широко, но прилив вырывается из него с ужасающей скоростью, а я уже слишком устал, чтобы попытаться пересечь рукав. Обнаруживаю несколько птиц: двух голубей, по которым промахнулся, и маленького орла, застывшего на скале. Где-то далеко над широкой лентой реки, там, где она теряется в непроходимом лесу, тоже летают птицы. По длинной полосе песчаного пляжа шагают три-четыре голенастые птицы, как будто маленькие журавли. Мое невежество в орнитологии заставило бы содрогнуться более просвещенных людей. Думаю, я все же смог бы отличить страуса от утки, но для этого мне пришлось бы долго к ним приглядываться.
Впрочем, кем бы ни были обнаруженные мною голенастые, они находились вне досягаемости. В стиле «Последнего из могикан» я ползу на животе среди колючих трав. Они обладают наверняка железным здоровьем, если растут в этих местах: мне удается прокрасться к птицам на расстояние 60 метров, не вызвав никаких подозрений. Крепко уперев локти и затаив дыхание, я тщательно целюсь. Не слишком большое достижение для спортсмена подстрелить сидящую птицу! Но я здесь не для спортивного развлечения. Нажимаю на спуск, и бац, одна птица покатилась шаром, а остальные взвились в воздух. Бегу подобрать добычу: пуля попала ниже шеи. Чувствую одновременно и возбуждение и печаль. Впервые я убил животное, и меня обуревают какие-то смутные чувства: первобытный инстинкт, спящий в каждом человеке, вселяет в меня гордость и удовлетворение тем, что я принесу в свою «общину» пищу, но вместе с тем испытываю глубокое огорчение, стоя над красивой и еще теплой птицей в великолепном мягком сером оперении.
На обратном пути встречаю Жозе, которая меня разыскивает. Садимся на песок, чтобы ощипать и выпотрошить птицу. Непривычная это работа для людей, обычно покупавших кур, полностью подготовленных для жарки. На скалах Жозе нашла несколько маленьких крабов в голубых панцирях, десяток больших съедобных моллюсков и раков-отшельников. Еще раз обсуждаем наше положение. Теперь уже совершенно ясно, что никакой охотник с собакой не наткнется на нас и что в окрестностях нет ни одной фермы. (Вначале мы действительно думали, что на острове непременно должны найтись фермы, будучи не в состоянии осознать, что попали на необитаемый остров.) Никакой самолет не пролетит на бреющем полете над берегом, никакое судно не появится на всегда пустынном горизонте.