— Знаешь, — сказала по этому поводу Жозе, — у тебя опасный талант! Ради бога, пиши только о приятных приключениях, поскольку все придуманное тобою позднее действительно случается с нами!
Разумеется, я не несу за это ответственность, так как не мне суждено предрешать историю. Скорее всего это иллюстрация к китайскому шуточному изречению, гласящему: «Если генерал проиграл много сражений, то, несомненно, потому, что на его похоронах не был соблюден должный ритуал». Великолепное объяснение неисповедимых путей провидения. Оно всегда приводит меня в восторг, и я рад вспомнить о нем при случае!
Что мы будем делать на том свете, чтобы исправить наши промахи на земле, — любимая тема наших острот. Может быть, все дело в том, что, будучи свободными и тревожась за будущее, мы больше, чем обычно, склонны к метафизике? Мы стали падкими на приметы, истолковывая самые банальные события как предсказания судьбы. Если мы еще не пытались гадать по полету птиц, то только потому, что это не приходило на ум.
Жозе принесла с пляжа трех крабов; один — довольно большой. Она рассказывает, что, шлепая по илу в неглубоких местах между скалами с острогой в руке, почувствовала, что ее схватил за лодыжки маленький осьминог, прятавшийся в расселине. Что касается меня, то я пришел бы в ужас! Это нежное создание давно научило меня тому, что по сравнению с ним змеи — доброжелательные и ласковые существа, а если двухметровый питон обовьет твою шею — это просто забавная шутка. Но Жозе начала игру в прятки с этим желеобразным хищником, причем каждый из партнеров был убежден, что другой вполне съедобен. Игра закончилась со счетом 0:0, когда осьминог, не имевший преимущества, отпустил свои щупальца и трусливо спрятался под скалой слишком далеко, чтобы его можно было достать. Пока развертывалась эта драма на море, я ходил на охоту и почти споткнулся о кенгуру, выпрыгнувшего откуда-то, как ракета, и исчезнувшего раньше, чем я пришел в себя от изумления. Сегодня нам не повезло.
На следующее утро я отправляюсь в путь и, уступая настояниям Жозе, беру с собой карабин, немного оладий в коробке и бутылку воды, чуть подкрашенной несколькими каплями кофе. Я опасался, что даже такая легкая поклажа будет мне очень мешать при переправе через реки. Но Жозе настаивает, что нельзя идти в поход без запаса продовольствия, и я сдаюсь. Как оказалось, напрасно: я плохой пловец, и мне не удается перебраться через главную реку. Делаю попытку подняться вверх вдоль берега, надеясь найти место, где река будет у́же, а течение слабее. Мангры уходят корнями в мутные воды, и я с трудом иду несколько часов подряд, погрузившись в воду по плечи и опираясь на затопленные стволы. Мне внушают отвращение стайки водяных змей, которые вертятся вокруг меня. Это маленькие чудовища, полосатые как тигры. Я не испытываю болезненного страха перед змеями. По мере того как мы осваивались с ними, они казались даже довольно веселой компанией. В конечном счете змея — жертва клеветы и заслуживает симпатии, если только она не ядовита. Но чужие змеи с неизвестным строением зубов внушают мне вполне законные опасения.
Наступил прилив, течение устремилось к верховью, река стала глубже, и я не испытываю удовольствие от купания. Карабин и мешок держу в руках над головой и боюсь, что меня собьет с ног и унесет, не говоря уже о том, что могу послужить легким завтраком какому-нибудь крокодилу. Как гласит английская пословица, «Осторожность — лучшая часть храбрости», и я отступаю, возвращаясь в лагерь усталым, но полным решимости добиться своего другим способом, то есть не неся никакой поклажи. Жозе мое решение очень встревожило. Пытаюсь ее уверить: «Знаешь, я не умру, если останусь три-четыре дня без пищи. А за это время я либо достигну обитаемых мест, либо, описав полукруг, вернусь сюда. Питьевая вода здесь не проблема. Каждый день идет дождь, и можно напиться из луж или, проникнув на несколько сот метров в подлесок, найти там бочажок». Не думаю, чтобы я ее совсем успокоил такими аргументами. Но нам надо что-то предпринять, мой план, кажется, стоит того, чтобы попытаться его осуществить.
Вечером мне становится грустно, так как не могу отделаться от мысли о плохом предзнаменовании. Не будучи суеверными, мы, как я уже говорил, все больше и больше склоняемся к тому, чтобы истолковывать обычные происшествия повседневной жизни в духе какой-то мистической загадочной схемы. Вот уж 15 лет, как я ношу на шее нефритовый талисман, никогда не снимая его. Это фигурка «императора Нефрита», которому в пантеоне китайских богов отводится роль судьи, взвешивающего хорошие или плохие поступки людей. Во Вьетнаме на праздник Тет духи домашнего очага должны явиться пред лицо императора Нефрита, чтобы отчитаться в поступках и словах опекаемой семьи. Фигурка этого улыбающегося бородатого божка была преподнесена мне дочерью, купившей ее на свою первую получку. Божок стал неотъемлемой частью моего тела, как пальцы на руке. Я не заметил, как порвалась цепочка, и потерял его, а теперь чувствую себя безутешным. На следующее утро нас удручает новое несчастье. Проснувшись на рассвете, я обнаруживаю, что Телемах лежит рядом неподвижный и холодный. Он заболел несколько дней назад, отказывался от пищи и все больше слабел. Настал конец. Телемах умирает. Он цепляется за мою руку. Его голубые глаза, такие поразительные на маленькой обезьяньей мордочке, смотрят на нас со страхом и мольбой. Жозе берет его на колени: он еще пытается издать тот слабый горловой звук, которым обычно выражает свою любовь и радость от нашего присутствия, но у него не хватает на это сил. Через полчаса он внезапно вытягивается и превращается в жалкий мохнатый трупик. Жозе плачет не стыдясь, затем отворачивается и ставит на огонь чайник. Ведь для нас жизнь продолжается, но надолго ли? Вчера вечером, перечитывая Геродота, я открыл книгу в том месте, где он рассказывает чудесную историю о самосском тиране Поликрате. Чтобы усыпить зависть богов, недовольных его чересчур неизменным благополучием, он бросает в море свое самое любимое сокровище — драгоценное кольцо. Но на следующий день рыбак нашел кольцо в брюхе рыбы и вернул его, возвестив таким образом неминуемое падение Поликрата. Никакая рыба не вернет мне моего нефритового божка, никакое божество не возродит Телемаха к жизни. Не означает ли это, что мы авансом расплачиваемся за свое спасение? Пытаюсь в это поверить, чтобы несколько подбодрить себя, и отправляюсь в неизвестность.