Глаза Надин свыклись с полумраком. Маню лежит на полу. Она видела достаточно много мертвых тел, чтобы понять — когда кровь хлещет из горла, перед тобой лежит труп.
Да, Маню уже можно назвать трупом.
Надин никак не может заставить себя наклониться к ней.
К тому же ей и так ясно, что Маню мертва.
Окончательно убедиться в ее смерти? Не стоит.
Из того, что она успела увидеть, понимает, что Маню решила — ей никогда не узнать почему — открыть огонь по владельцу магазина. Но у того был заряженный карабин, и он не колебался ни секунды. Ей никогда не узнать почему.
Мысли бегут автоматически. А в груди пусто — никаких эмоций. Какая-то ее часть сводит воедино все факты. Как в клинике. Вторая часть отключилась.
И ей не хочется, чтобы она вновь начала функционировать. Ей не хочется жить дальше.
Маню лежит посреди комнаты. Валяется на полу и вся в крови. Огромная рана почти отделила голову от туловища.
Надин опустошает кассу. Она совершенно спокойна. Она знает, что будет дальше, в горле комком бьет крик.
Она иногда бросает взгляды на крохотное тело посреди комнаты. Маню ничего не опрокинула, когда падала.
Надин холодно.
Несмотря на рану, на лице Маню хищный оскал.
О чем она думала в последнее мгновение?
Она улыбнулась. В последний момент.
Надин не может ее оставить здесь такой — с совершенно белыми ногами и этим злым оскалом. Через редкие волосы просвечивает кожа черепа.
Мысли Надин бегут по кругу, она сглатывает слюну. Она дрожит от холода, она обливается потом. Берет с полки покрывало. Заворачивает в него тело, боясь, что голова отвалится. Только один раз у Фатимы они были так близки. И она теперь жалеет, что никогда не обнимала подругу.
Она думает об этом и понимает, как это глупо. Именно в это мгновение из ее глотки вырывается вопль, и она приходит в себя.
Надин укладывает тело подруги на заднее сиденье, возвращается в магазин за несколькими бутылками виски. Она молча плачет — ее плач похож на дыхание. Надин трогается с места, пытается вспомнить, сколько дней они пробыли вместе. Она разом выпивает полбутылки виски и жмет на газ.
Никто не нужен.
Она убирает звук. И спрашивает вслух:
— О чем же мы говорили в последний раз?
В голове полный хаос, она пытается вспомнить, но не может. Она едет к лесу, хотя ничего не видит из-за солнца и слез.
Останавливается. С трудом выбирается из машины. Ярко-зеленые деревья, мягкий свет.
Она выволакивает подругу из машины. Она все еще боится, что у нее оторвется голова, а потому несет ее осторожно. Ей не хочется видеть этого. Укладывает Маню на землю. Сбрасывает покрывало. Драгоценный труп. Расстегивает корсет Маню. Нижняя часть белого тела в полной сохранности — кожа как у живой. Громадная рана на горле. И нетронутое лицо.
Поскольку она навидалась трупов за последнее время, то отвращения не испытывает. Она гладит Маню по виску, пытается сохранить спокойствие, говорит ей:
— Я оставлю тебя здесь. Так будет лучше для тебя и для меня. Надеюсь, ты поступила бы так же. Я оставляю тебя здесь.
Открывает новую бутылку виски и делает большой глоток. Поперхнулась, потому что не может сдержать рыданий. Потом выливает остаток спиртного на Маню. Нежно целует в живот, залитый виски. И начинает рыдать, бьется лбом о живот трупа. Сквозь слезы видит красные неподвижные ногти. Выливает на тело еще одну бутылку. Тщательно накрывает. И выливает третью бутылку.
Теперь в ее воспоминаниях навсегда останется эта сцена. Лес, мягкий свет, рана на горле и виски.
Она вспоминает о Франсисе. Это случилось так давно. Круг замкнулся. К счастью, это «всегда» можно разбить на часы.
Она достает зажигалку и поджигает дорожную карту. Держит кончиками пальцев, пока та не разгорается. И бросает ее на тело. Слава богу, виски сразу же вспыхивает. По телу бежит ровный и веселый огонь, раздувающий покрывало. Первыми с треском вспыхивают волосы. Жуткая вонь. Затем начинает гореть кожа. Словно фламбе в ресторане.
Надин хватается за дерево — ее рвет. Она продолжает рыдать и блевать одновременно — ей трудно дышать. Падает в траву и так и остается стоять на коленях.
Через некоторое время возвращается в машину. Радио орет.